Методологія наукового дослідження у галузі права: проблеми та перспективи розвитку: Збірник наукових праць. – Харків. Видавництво Національного університету внутрішніх справ, 2004. -160 с. /Публикация Жукова В.И. стр. 5 – 31/. Доповідь автора статті  на науковій конференції. Харків, 18-19 грудня 2003 р.

---

«Наука – есть метод».

И.П.Павлов

“Читайте  не для  того,  чтобы противоречить,   и не для  того,

чтобы слепо верить,  а для того, чтобы  взвесить   и   обдумать”.

Френсис Бэкон

«Нестыдно выдвигать неверное предположение, ошибочность которого может быть легко доказана, ибо научное исследование есть отчасти процесс проб и ошибок. Однако использование методологии, с помощью которой исследуемым решениям придается обтекаемая форма, замедляет процесс познания».

К.Л. Халл 

 

ПОСТАНОВКА ПРОБЛЕМЫ   

Субъективное представление[1] о праве, как об объективном явлении, изучаемом с античных времен,  остается по сей день разнообразным и противоречивым. До сих пор не сложилось единого представления о праве, как, например, о „теореме Пифагора”.

Цель данной публикации,  –  не устранение разнообразия представлений о праве и разрешения связанных с этим противоречий. Цель иная. Поставить  перед сообществом юристов, в частности, перед юристами-цивилистами, вопрос: право – это предмет науки или искусства? Если знания о праве – результат науки, то где „наши” юридические „теоремы Пифагора”? Где юридические аксиомы (постулаты) и т.п. атрибуты, модусы, без которых наука, как таковая, немыслима.

В постсоветском пространстве, именуемом СНГ, в том числе и в Украине,  знания  в области права официально рассматривают как науку. Формальным подтверждением этого положения являются присуждаемые научные  степени – кандидат юридических наук, доктор юридических наук. Поэтому, можно утверждать, что как во времена СССР, так и сегодня в странах СНГ, знания в области права приравнены к знаниям в области „точных” наук – математики, физики, химии и т.п.

 

 „ФИЛОСОФИЯ  ПРАВА” ИЛИ  „ТЕОРИЯ  ПРАВА”?

 

Известно, что в Европе, США и ряде других цивилизованных стран, знания в области права не приравнивают к знаниям в области наук  и  не только к числу „точных”, но и „описательных”.  Эти знания, согласно их доктрины, ближе к искусству, т.е. к части философии („философии  права”), чем к науке, т.е. к „теории права”. Соответственно, и специалист высшей квалификации в области права на Западе получает титул доктора  права, а не доктора юридических наук.

В советские времена это отличие нам объясняли тем, что марксистско-ленинское учение, в отличие от описательных буржуазных наук, открыло  объективные  законы  исторического развития общества. Если данная посылка верна, а кто в те времена мог вслух сомневаться в этом, то, – естественно, верно и то, что право, регулирующее общественные отношения, –  это наука, а не искусство.

В этой связи есть повод попутно обратить внимание на одно немаловажное обстоятельство. Несмотря на официальное признание в Украине доктрины верховенства права (ст.8 Конституции Украины 1996 г.), „право и государство” по сей день рассматриваются как парная категория. В ВУЗах, как и во времена проф. Вышинского А.Я. в 1938 году, читается курс лекций, и защищают диссертации по „теории права и государства”.

Возникает вопрос:  есть ли в СНГ, после известных перемен,  достаточные основания по прежнему рассматривать знания в области права как науку  и, если есть, то наряду с какими: „точными” или „описательными”? Или мы должны переосмыслить свое отношение к праву и рассматривать его как искусство, как часть философии?

На первый взгляд, такая постановка вопроса носит сугубо теоретический характер. Но, только на первый взгляд! Не лучше ли юрисдикционным органам (суду, прокуратуре), при применении норм права пользоваться методами присущими „философии права”, чем  методами, претендующими на статус „научных”, но, по сути, таковыми не являющимися? Ибо, ошибочное применение метода никогда не даст положительного результата и мы (гражданское общество) будем вечно пребывать в состоянии недовольства относительно действующей правовой системы, бороться со следствием, а не причиной, искать ошибки в частностях „не зря в корень”, чему нас учил Козьма Прутков. Судопроизводство, в частности, где имеет место толкование и применение норм права, дело настолько сложное и „тонкое”, что оно оказалось „не по зубам” „точным” наукам с их аксиомами, величинами, единицами измерения и количественными методами (теориями).  Может быть правом легче овладеть на основе использования только некоторых данных полученных от  „точных” и „описательных” наук,  полагаясь на  методы,  которые ближе к  искусству, этике, морали?

 

ПРИЗНАКИ „ТОЧНЫХ”  НАУК

 

Знания о праве, если они имеют «статус науки», должны быть получены на основании использования определенных методов (способов, приемов),  которые можно, если не экспериментально, то на уровне силлогизма (умозаключения) однозначно повторить и получить, при тех же исходных данных, тот же результат. Или, получить результат с минимальными допусками расхождения. И, напротив, если в  области права ни экспериментально, ни на уровне силлогизма (умозаключения) невозможно повторить результат, используя те же самые исходные данные  (+/–  несущественные допуски), то ни о какой науке („точной” или „описательной”) говорить еще рано.  Не случайно нет пословицы: „два математика – три точки зрения”, но есть пословица: „два юриста – три мнения”!

Приступая к поиску ответа на поставленный вопрос, будем руководствоваться суждениями известного математика, академика АН РФ А.А. Дородницына[2]. Пользуясь методом исключения, начнем поиск ответа с вопроса: являются ли знания о праве гражданском – знаниями, которые можно приравнять к „точным” наукам.

Под точной наукой, – пишет академик А.А. Дородницын, – правильно понимать такую науку, которая „…обладает средствами предвидеть с практически достаточной точностью развитие процессов, изучаемых данной наукой, на достаточно длительный (снова-таки по практическим соображениям) промежуток времени. Или, чтобы не связываться непременно с развитием во времени, предвидеть достаточно точно свойства и соотношения изучаемых объектов по некоторой исходной информации о них”.

Если мы возьмем в качестве большей посылки описанное выше суждение о „точной” науке и подведем под нее, в качестве меньшей посылки, например, существующее сегодня в Украине официальное представление о гражданском праве как о науке (12.00.03 – по классификации ВАК Украины), то сможем так же, как и академик в области математики, сказать: наука о гражданском праве может предвидеть с практически достаточной точностью развитие судебных процессов, принятие того или иного решения суда, равно как и прикладная математика может рассчитать точность полета ракеты. Другими словами, можем предвидеть какие решения суда будут приняты в первой инстанции, апелляционной (второй) и кассационной (третей)!

Если мы можем предвидеть последствия от первой инстанции до третьей и четвертой, то тогда возникает очередной вопрос к социологам-юристам: почему из 100% дел, рассмотренных в судах первой инстанции в Украине, почти 90% поступают на рассмотрение во вторую инстанцию и столько же в третью? Если можно предвидеть результат, то зачем тратят время и деньги истцы и ответчики, их представители (адвокаты, профессионалы в праве)? Видимо потому, что и те и другие в большинстве случаев убеждены в том, что имеется единственно верное решение (как и в точной науке), которое, однако, по ошибке, не состоялось. Тогда почему так много ошибок? Если знания о праве основаны на научном методе, то такие рассуждения истцов, ответчиков и их представителей можно понять. Действительно, должно быть найдено одно единственное и верное решение! Допустим, что для получения единственно правильного решения недостаточно знаний у истцов, ответчиков, их представителей, равно как и у судей, то можно поручить решить возникшую юридическую задачу представителям науки – кандидатам юридических наук, наконец,  докторам юридических наук. Вы уже предвидите результат! Нет гарантии, что на проверку (проведя эксперимент) мы получим одно единственно правильное решение.

Заметим, что в цивилизованных странах, где более или менее дела с правосудием обстоят благополучно, где, как мы уже отмечали выше, нет кандидатов юридических наук,    докторов юридических наук,  степень предвидения, прогноза принятия судебных решений такова, что из 100% дел, рассмотренных в первой инстанции, во вторую поступает всего 2-3%, а в третью инстанцию – еще меньше. Коллеги из-за рубежа нам говорят: законы стабильны, практика их применения судами – стабильна, соответственно и степень предвидения  высокая.   И это притом, что „у них” право не наука,  а философия, судя по  званиям – доктор права.

Итак, можем ли мы научно спрогнозировать: каким будет решение или приговор того или иного суда, опираясь на знания из прикладных наук о праве?  При этом возьмем за основу знания даже не „среднего специалиста” в области права, а нескольких докторов юридических наук, например, по специальности – 12.00.03 (гражданское право, гражданский процесс, семейное право, международное частное право). Получат ли эти доктора наук один и тот же результат, решая один и тот же судебный казус? Известно, что если одну и ту же задачу, – например, инженерную (техническую), будут решать несколько инженеров, докторов инженерных (технических) наук, то они получат один и тот же результат, только в разное время. Один раньше, а другой – позже. Или никто ее не решит. У нас, юристов, вообще нет нерешаемых задач, что и настораживает. Мы даже решаем некорректные задачи. Не случайно в  сфере знаний инженерных наук сложилась международная классификация изобретений и есть такие понятия как „патентоспособность”, „приоритет” и „новизна”. А критерий „неочевидности” свидетельствует о том, что решаемая ими техническая задача не могла быть решена на уровне „среднего специалиста”, т.е. – бакалавра, специалиста, магистра.

Что-либо есть аналогичное в праве? Где международная (или хотя бы отечественная) классификация ранее уже решенных юридических задач? Или, наконец, решений суда  по аналогичным искам? Ее нет. Нет аксиом, исходных правовых положений, хотя, в принципе,  на уровне догмы права они есть.

Напрашивается сам по себе вывод: если „теория права” (т.н. – наука), и ее специалисты, как ученые, не могут предвидеть результат, как это имеет место в науках „точных”, и если прогноз в праве  возможен, но с показателем КПД точности всего +/–  2-3% (что можно свободно заменить правилом ”орел или решка”, т.е. по сути, гаданием), в то время как „философия права”[3] дает возможность предвидеть решение или приговор суда на 97-98%, то возникает стратегический вопрос: не отказаться ли нам от методологии понимания права как „науки” (или лженауки) и не перейти ли на европейскую  „узкоколейку”, т.е. на иную „философскую” методологию  права?

Итак, мы приходим к первому выводу о том, что знания о праве, в частности о гражданском, нельзя квалифицировать как знания о „точных” науках, поскольку они не имеют аксиом, величин, единиц измерения и не применяют количественные методы. Наконец, их использование не дает возможности предвидеть результат правоприменительной деятельности. Тогда возникает следующий вопрос: если знания о праве, в частности о гражданском, нельзя приравнять к знаниям о „точных” науках, то возможно ли их отнести к числу „описательных” наук?

 

ПРИЗНАКИ „ОПИСАТЕЛЬНЫХ” НАУК 

 

Академик А.А. Дородницын пишет о том, что  „описательные” науки представляют собой, по существу, перечень фактов об изучаемых ими объектах и процессах, иногда не связанных между собой, чаще связанных некоторыми качественными соотношениями, хотя не исключены и разрозненные количественные (как правило, эмпирические) связи. Начинается каждая наука, в том числе и описательная, с накопления информации об объектах, которые она изучает.

Допустим, что знания о праве можно отнести к так называемым „описательным” наукам. Это значит, что исследователи в области права в большей степени пользуются так называемыми „качественными” методами, определяя качественные соотношения изучаемых ими объектов и процессов. Хотя не исключены и разрозненные количественные (как правило, эмпирические) связи. Начинается каждая наука, в том числе и описательная о праве, с накопления информации об объектах, которые она изучает.

Обратим внимание на очень ценное замечание академика А.А.Дородницына, который пишет о том, что „точность” или „описательность” не есть свойство той или иной науки, а лишь характеристика этапа ее развития. ”Все науки когда-то были описательными, включая даже математику. Геометрия, например, в древние времена представляла собой „сборник рецептов”, иногда чисто эмпирических. Скажем, у древних египтян для вычисления площади круга рекомендовалось брать ¾ площади описанного квадрата. Механика стала точной наукой примерно 300 лет назад, а большинство разделов физики – лишь в XIX веке. Создание ЭВМ, повысивших в миллионы раз вычислительные возможности человека, стимулирует попытки применения математических методов в описательных науках, например в экономике, биологии, медицине, геологии  и сейчас мы находимся, по-видимому, на этапе превращения экономики в точную науку»[4]. Вопрос: почему академик А.А. Дородницын не включил в приведенный им перечень право, юриспруденцию?

Думаю, что мы, юристы, в отличие от экономистов (при этом не имеются в виду политическая экономика), не можем утверждать, что в праве преобладают количественные методы над качественными, как, например, в конкретной экономике. Чтобы уяснить, какую роль смогут сыграть количественные методы в праве, опираясь на вычислительные возможности ЭВМ, необходимо проанализировать процесс их развития с позиции математика.

Развитие науки проходит по ряду параллельных русел. Различные русла начинаются в разное время, но, раз начавшись, всегда продолжаются. Начинается каждая наука с целеустремленного накопления информации об объектах, которые она изучает. Объектом может быть явление, понятие или материальный объект. Конечно, человек, да и любое животное стихийно накапливает информацию (верную и неверную) об окружающих его объектах. Научное накопление информации, – пишет А.А.Дородницын, – отличается от стихийного не только своей правильностью (наука тоже может ошибаться), а именно целеустремленностью: накопление производится сознательно, для того чтобы понять сущность объектов и связи  между ними.

Одновременно или почти одновременно с накоплением информации начинается процесс ее упорядочения – классификация объектов. Классификация может быть научной и ненаучной („потребительской”), которую по интуиции проводит каждый человек. На уровне „потребительской” проведенная классификация является субъективной: по признаку отношения субъекта (человека) к объекту. Кстати, такая классификация часто встречается в диссертациях на соискание ученых степеней  и не только кандидатских. Научная классификация отличается от ненаучной („наивной”) своей целью (хотя и она иногда может быть субъективной).

Описанное накопление информации (1) и ее научная классификация (2),  приводят к установлению „уровня состояния” знаний об изучаемом объекте, в т.ч. и о праве. Этот уровень отражает как „глубину” проведенного  исследователем поиска (например, сделки в гражданском праве можно начать исследовать, начиная с римского частного права), так и его „ширину”, представленную кругом исследованных источников об объекте (например, только национальные публикации), что в последующем отразиться на квалификации новизны (приращении знаний к уже известным, „лежащим” в установленном „уровне знаний”) либо как мировой, либо как локальной (национальной), если охват объектов исследования окажется ограниченным публикациями сугубо национальными.

Накопление информации (1) и ее научная классификация (2) – первые парные признаки присущие „описательной” науки. На этих этапах каждый новый объект анализируется под углом зрения:

– принадлежит ли он к уже установленным, известным объектам (1) и подпадает ли он под уже известную классификацию (2). Например, исследуемый объект – сделка (объект известный) подпадает под известную классификацию (например,             двухсторонняя /а/, консенсуальная /б/, возмездная /в/ и т.д. и т.п. известные признаки;

или

–  открывает новую группу юридических свойств (например, объективно присущих сделке, дополнительно к описанным выше /а/,/б/,/в/ + „х”+ „у” + т.п. неизвестные  признаки сделки);

или, наконец,

– по мере накопления количество переходит в новое качество и указывает на необходимость перестройки сложившейся системы классификации.

Третьим руслом в развитии науки, в том числе и о праве, является:

–   установление связей (3а)

и

– установление соотношений (3б) – качественных и/или количественных между исследуемыми объектами  (предметом, как разновидностью объекта).

Установление количественных связей и соотношений ведет к точным наукам; установление качественных связей – к описательным. В описательных науках связи  и соотношения устанавливаются эмпирически (а не доказываются)! Все три уровня свидетельствуют о том, что исследования в области права находятся на уровне требований, предъявляемых наукой, которую можно (при определенных условиях) квалифицировать как „описательную”.

Из данной характеристики „описательной” науки можно сделать второй вывод о том, что знания о праве имеют некоторые из необходимых ей признаков, но они еще недостаточны и неопределенны. Остались без внимания понятия о „связях” и „соотношениях” в праве.

 

„СВЯЗИ”  И „СООТНОШЕНИЯ”, ПОДЛЕЖАЩИЕ  ИССЛЕДОВАНИЮ В ПРАВЕ 

 

Представляется, что путь к „описательной” науке права следует начинать с  „чистой теории права” Ганса Кельзена. Согласно его учению, каждая норма, которая включается в правовой порядок, должна быть выведена из нормы высшего порядка и, в конечном итоге, из основной нормы (Drundnorm), являющейся вершиной нормативной иерархии. Известно и то, что согласно учению о праве Ганса Кельзена, право можно рассматривать как в сфере „должного”, так и  в сфере „сущего” (теория дуализма).

Руководствуясь нормативистской теорией Г. Кельзена и следуя его совету –  „очистим” науку о праве от всех атрибутов и модусов, присущих праву в сфере „сущего”, а именно, – от психологических, этических, политических, социологических, идеологических и т.п. элементов, придадим, тем самым, праву в сфере „должного” подлинную „чистоту”. После этого ответим на вопрос:  какие именно  объекты  – „связи” и „соотношения” подлежат научному исследованию  в „чистом” праве и, главное, какими методами?[5]   Тогда:

 

(1) {Объектом исследования в праве в сфере „должного” будут исключительно [нормативные (связи) и (их соотношения)]}.

(2) {Объектом исследования   права в сфере „сущего” будут исключительно [причинно-следственные (связи)  и (их  соотношения)]}.

(3)  При этом, исходя из принципиального  положения о том, что „наука – есть метод” (И.П.Павлов), утверждаем следующее:

ПРАВО В СФЕРЕ „ДОЛЖНОГО” подлежит исследованию методом формальной (элементарной) логики  → {[нормативные (связи) + (их соотношения)]}. В перспективе, и в этом направлении следует идти – они подлежат исследованию методами  математической логики по схеме: „модель  →  метод  →   алгоритм”.

ПРАВО В СФЕРЕ „СУЩЕГО” подлежит исследованию методами различных неправовых наук, смежных с правом  →  {[причинно-следственные (связи)  + (их соотношения)]}.

Поскольку соискатели, как правило, не разграничивают право на «такое, какое оно есть» на самом деле, т.е. на право в сфере «сущего» от права, которое они, или законодатель, хотели бы видеть, из самых лучших побуждений, т.е. от права в сфере «должного», следует обратить внимание еще на одну очень важную методологическую проблему. Речь пойдет о  возможной «подмене» предмета исследования неадекватным для него методом познания и выходом за пределы «правового поля» юристами.  Чаще всего это имеет место в праве в так называемых «комплексных исследованиях».

Никто не возражает против того, что каждый исследователь должен заниматься своим делом, т.е. исследовать только ту сторону в многостороннем объекте, которая вписывается в рамки предмета его науки. Но, читая цивилистическую литературу, замечаешь, что не каждому удается удержать эту сторону в предметном поле. Цивилистам, изучающим имущественные отношения, легко “скатиться” в предметное поле той или иной конкретной нецивилистической отрасли знаний: экономики, политики, социологии, психологии, наконец, в область техники или математики, если предметом исследования являются, например, знания в области механических устройств (изобретений) или математики (программно-ориентированных алгоритмов), – т.е. оказаться в среде, в которой «живет» право в сфере «сущего». В результате такого смешения предмета исследования некоторые ответы на юридические вопросы надо искать вне гражданского права,  если, напоминаем, речь идет об исследовании права в сфере «сущего». В этом случае цивилисты становятся как бы и “специалистами” в области конкретной экономики, политики, социологии, механики, математики.

Аналогичная ситуация, на наш взгляд, имеет место и тогда, когда юристы-цивилисты исследуют то, что они обычно называют практикой применения действующего законодательства. Это предмет деятельности не чистого юриста-цивилиста, а социолога работающего в области юриспруденции, или социолога-юриста, если бы была такая специальность, ибо описание и анализ поведения человека, в том числе и субъекта права, участника судебного процесса, с точки зрения их воли, волевых действий, волеизъявлений, – предмет скорее юридической социологии, психологии и даже психоанализа (по З.Фрейду). Здесь надо пользоваться совершенно иными методами, чем теми, которыми обладают «чистые» юристы.

Одним словом, исследуя право в сфере «сущего» надлежит сознательно расширять границы поискового поля, охватывая предмет другой науки, но, при этом, нужно также четко знать грань, насколько далеко можно выйти за пределы своего предмета исследования и на какой срок. Итак, возникает ситуация, при которой исследуемый объект лежит «по ту сторону границы» права.  Например, с целью установления правовой охраны или правового режима того или иного объекта гражданского права, например, «изобретения, как такового»,  «информации, как таковой», юрист-цивилист изучает их не как специалист в области механики, информатики, кибернетики.  Его функция в этих случаях состоит в другом: найти “за границей” своего предмета на основании данных специалистов в области других наук, например, механики, информатики, определенное «свойство» им присущее, не вникая в механизм его производящий, ибо юрист – не специалист в области механики или математики, с которым можно было бы «связать» определенные правовые последствия.  Предмет исследование: «свойства» исследуемого неправового объекта и  их «связь» с институтами права. Если специалисты в области технических решений, – механики, например, сделают вывод о том, что любое «изобретение» (патентоспособное) – является неделимым, то юрист знает какие  наступают последствия  при неделимом объекте гражданского права! Если специалист в области информации сделает вывод о том, что процесс передачи «информации, как таковой»  состоит из ряда элементов и потому делим:  на  объект (1), на свойства об этом объекте (2), на сведения, содержащие свойства об этом объекте (3), на сообщение, содержащее сведения о свойствах об этом объекте (4)  и, наконец, на (5)  количество воспринятых из сообщений сведений[6], то  и в этом случае юрист  знает, какие последствия могут наступить при делимом объекте гражданского права[7].

Таким образом, удаление за пределы предмета исследования с целью  поиска «свойств», объективно присущих исследуемому объекту гражданского права в сфере «сущего», с какими можно связать определенные правовые последствия, – оправдано, ибо юрист не знает и не должен знать технику, информатику, механику, политику, экономику, социологию, психологию и т.п. точные и описательные науки, а представители точных и описательных наук не знают права, и не могут знать, что от них хотят знать юристы.  Это нормальный процесс становления новых институтов права, связанный с новыми, нетипичными объектами права. Он требует разрешения ряда неюридических и юридических проблем на их “стыке”.  Эти проблемы  для одних и других специалистов должны получить четкое выражение вовне, в форме, доступной для взаимного восприятия. Подчеркнем еще раз, что задачи должны быть сформулированы  юристами в адрес представителей точных наук корректно. Трудность данного этапа исследования состоит в том, что он требует совместной научной деятельности представителей различных наук и знаний, пригодных для интеграции. Это, как мы уже видим, с одной стороны, лица, сведущие в области неправовых наук, а с другой, – лица, сведущие в праве. Данная ситуация напоминает процесс, протекающий на стыке наук при моделировании математиками реального “нематематического” объекта, когда требуется соединить знания математические и специальные знания о физике такого объекта. Именно такое направление в науке и привело к специальности «физико-математических наук». По направленности такие исследования отражают конвергенцию естественных и гуманитарных наук. Нечто подобное должно происходить и в праве.

В этой связи обратим внимание на то, что естественные науки имеют дело преимущественно с общеутвердительными или общеотрицательными суждениями, а гуманитарные науки, в том числе и правовые, – с частноутвердительными или частноотрицательными суждениями.[8] Отсюда и значительно большее многообразие суждений, парадигм в юриспруденции, в том числе и относительно понятия объекта гражданского права. Однако при всем положительном отношении к плюрализму мнений  в науке гражданского права относительно любого предмета исследования, в том числе и относительно «методов познания права» вообще и гражданского в частности, нельзя приступать к конкретному исследованию без того, чтобы на время оставить в стороне обилие точек зрения и определиться, пусть даже по соглашению, в исходных общеутвердительных и общеотрицательных суждениях, которые могут образовать определенную парадигму. Ибо любая нормальная научная деятельность, как справедливо, на наш взгляд, утверждает Т.С.Кун, строится на основе одних и тех же правил и стандартов научной практики. Эта общность установок и видимая согласованность, которую обеспечивают одинаковые парадигмы, представляет собой предпосылки для нормальной науки[9].

Сказанное выше, на наш взгляд, имеет прямое отношение и к праву, где господствует плюрализм мнений, равно и к методам его познания. Основная цель настоящей статьи состоит в следующем: ее автор предпринимает попытку доказать, что, несмотря на утверждение многих авторов о том, что «право – это наука» и она имеет «свои» методы познания, наряду с общепознавательными, «методов, как таковых» в праве еще нет. Следует констатировать: „наука о праве, как таковом” – не описала ни один способ его изучения, который можно было бы назвать именно методом. То, что в юридических публикациях называют методами в праве, по сути, таковыми не являются. Например, то, что в монографии А.А.Мережко „Введение в философию международного права: гносеология международного права”[10], в которой кратко по объему и емко по содержанию (надо отдать должное ее автору)  приведены различные  «методы познания права», есть нечто иное, но только не методы. С нашей точки зрения, это всего лишь исходные методологические предпосылки, указывающие на отличие одних   представлений [11] о праве от других. Возможно, когда-нибудь в будущем и будут на их базе описаны «методы познания права», но сегодня их именовать такими, в сравнении с известными методами в других науках, нельзя. При этом, однако, следует отметить, что одни предпосылки ближе к тем требованиям, которым должен отвечать метод в науке, а другие  – вообще им не отвечают.

Если встать на позицию А.А. Мережко в том, что  им  описаны именно «методы познания права», а не исходные предпосылки к таким методам, лежащие в основе различных представлений  о праве, то мы можем перечислить и кратко описать следующие методы.  Позитивистский метод познания права(1)[12]; психологический метод (3)[13]; психоаналитический метод (4)[14]; социологический метод (5)[15]; метод  экономического материализма (6)[16]; естественно-правовой метод (7)[17]; политико-ориентированным метод (8)[18]; критический метод (9)[19]; феминистский метод  (10)[20]; метод  экономического анализа права (11)[21]; метод  юридического реализма (12)[22]; экзистенциальный метод  (13)[23]; коммуникативный метод  (14)[24]; культурологический метод  (2.13)[25]; эволюционный метод  (2.14)[26]; геополитический метод  (2.15)[27]; игровой метод (2.16)[28]; герменевтический метод  (16)[29]; метод  юридической семиотики (17)[30] и т.д. и т.п. (18[31], 19, …).

Если мы попытаемся отыскать в юридической литературе описание этих методов, то сможем найти лишь начальные, исходные предпосылки описания отличительных представлений о праве и, как мы уже говорили, их будет столько, сколько лиц на земном шаре. Нет у нас, у юристов, „своего” метода, подобно тому, который мы применяем при использовании „теоремы Пифагора”.

Краткая характеристика так называемых методов приводится в сносках не с целью раскрытия их содержания, что практически невозможно сделать из-за его отсутствия,   сколько с целью, во-первых, показать, что исследование одного и того же права, например, права на жилище, права на труд, права на защиту и т.п. прав, исходя из различных методологических посылок (т.н. методов), даже одним исследователем, не говоря уже о двух и более, – даст разный результат, что, в принципе,  вполне правильно;   во-вторых, показать, что до сих пор научное сообщество юристов не описало свой метод, как таковой. Следуя совету К.Л. Холла, можно сказать, что метод — это строго определенная последовательность совершения действий (алгоритм), направленных на решение задачи, приводящая к повторяемому результату при одних и тех же исходных данных.     

Если же не говорить о научном методе в праве и смотреть на него с позиции религиозного мировоззрения, основанного не на эксперименте, а на вере, то следует изучать, познавать теократический метод, например, метод, берущий свое начало еще от Фомы Аквинского (1225-1274 гг.)[32].

Таким образом, в каждой диссертации, автореферата диссертации в области права, в том числе по специальности – 12.00.03 (гражданское право и гражданский процесс; семейное право; международное частное право), в разделе „Методы исследования” надлежит указать:

(а) объект и предмет исследования того или иного права (тема диссертации). Это могут быть:

– либо нормативные связи и их соотношение (право в сфере „должного”),

– либо причинно-следственные связи и их соотношение (право в сфере „сущего”),

а также точно  указать:  

(в) метод исследования, из множества известных (частично описанных в данной статье)

Возможно, изучение определенного права и в сфере „сущего”, и  в сфере „должного”,  –   комплексное исследование,  с   точным указанием  методов, которыми пользовался исследователь. При проведении комплексного исследования нельзя допускать смещения, подмену одного метода другим, ибо, в таком случае, мы будем иметь то, что имеем в настоящее время – „хотели как лучше, а получили как всегда” (В.С. Черномырдин). И еще. „Свой метод” должен быть защищен отдельно. Вообще, на наш взгляд,  быть автором метода – удел выдающихся ученых. Поэтому соискателям, на уровне первой ступени, как правило, не следует применять „свой” метод. В качестве большей посылки должен быть взят метод уже известный, апробированный в науке. Правда, – где его взять и прочитать о нем? Те, кто не согласен с основным тезисом данной статьи, пусть ответят на этот вопрос. И, тем не менее, отступление от этого правила приводит к тому, что один и тот же объект исследования в праве получает не научное описание, основанное на общепринятом методе, точнее, „подходе”, а описание в виде литературного произведения, в котором есть только один объект – объект авторского права, но он не есть объектом науки! Такое исследование несет в себе лишь „печать творческой индивидуальности” по форме изложения уже известного содержания. А это не только не „точная” наука, но даже и не „описательная”. Это – область литературы, искусства изложения материала по содержанию всем давно известного!

Итак, мы можем вывести первое правило: если исследовать одно и тоже право, например, „право на жилище в Украине”, „право на получение патента на изобретение в Украине” и т.п. права (см.: наименование темы диссертации), то, исследуя его разными правовыми методами, например, методом формальной логики, методом социологии, методом по Фрейду и т.д., мы получим разные результаты. И это правильно, ибо каждый из них исследует какую-либо одну грань в таком многогранном явлении, каким является право.

Правило первое: несколько юристов, решая одну и ту же одинаково описанную задачу (научную и/или прикладную /казус/) разными научными методами, получат разные результаты «на выходе».

«Лакмусовой» бумажкой на вопрос о том, является ли право наукой или искусством, покажет результат применения второго правила.

Правило второе:  несколько юристов, решая  одну и ту же одинаково описанную задачу (научную и/или прикладную /казус/) одним научным  методом,  должны  получить одинаковый результат «на выходе»

К сожалению, надо признать, что у нас (юристов) нет четкого представления о том или ином методе исследования – способах и приемах работы над юридическими источниками, материалами,  используемыми при анализе и синтезе объекта.  Например, чем указанный выше психологический метод исследования права отличается от психоаналитического, а последний от социологического метода?  Чем метод изучения права, основанный на экономическом материализме (на трудах К.Маркса, Ф.Энгельса, В.Ленина, применявшийся в СССР более 70 лет /так и не описанный как метод/) отличается от естественно-правового метода и т.д.

Соблюдение описанных выше правил (описанного метода исследования) позволит оппоненту пройти тот же путь исследования и либо подтвердить, либо опровергнуть достоверность полученного соискателем результата.

В настоящее время мы встречаем в авторефератах в разделе „Методы исследования” тексты примерно такого содержания: „Методами дослідження є сукупність теоретико-методологічних засобів і прийомів пізнання суспільних явищ і процесів. У ході дослідження застосовано сукупність методів наукового дослідження, зокрема діалектичний метод із системно-структурним підходом до вивчення матеріалу. Аналіз був проведений за допомогою формально-логічного, порівняльно-правового методу, системного аналізу. Підґрунтям дослідження виступає діалектичний метод пізнання, відповідно до якого проблеми, що вирішуються в дисертації, розглядаються в єдності їх соціального змісту та юридичної форми. Застосування порівняльно-правового методу дозволило проаналізувати захист права на інформацію, відшкодування заподіяної шкоди, передбачені законодавством України, порівняно з іноземними правовими аналогами. Вимоги формальної логіки щодо послідовності, визначеності, несуперечності й обґрунтованості суджень дотримувалися при формулюванні висновків і пропозицій відповідно до мети дослідження” (Извлечение из автореферата на соискание ученой степени кандидата юридических наук). Это и есть использование методов и „оптом и в розницу” всех одновременно, порождающих „на выходе”  больше „хаоса”, чем „порядка”. В лучшем случае – это хорошее литературное произведение, но не научное.

Нам думается, что структура метода исследования должна быть такой:

 

Относительно признания частнонаучных методов в литературе по теории права имеются полярные суждения. Так, еще в 1947 г. A.A. Пионтковский писал, что нельзя говорить об особом методе отдельных юридических дисциплин – методе науки уголовного права, методе науки гражданского права и т.д.[33] И, напротив, по мнению В.А. Козлова, в юридической литературе методологию приемлют не только как метод материалистической диалектики (общий). Методология юридической науки рассматривается как более сложное образование, включающее в себя метод материалистической диалектики, общенаучные и частнонаучные методы правопознания. По его мнению, метод, в том числе и частнонаучный, представляет собой систему различных познавательных средств и приемов, организованных в определенном порядке для проведения исследования /17, с. 16/. Это позволяет совершенствовать традиционные приемы и способы науки гражданского права за счет обогащения их интегрированными знаниями других наук[34].

Вместе с тем надо отметить, что общенаучные методы в праве, не говоря уже о частнонаучных, существуют не как первичные, а как производные второго и третьего порядка, как следствие применения исходного метода – диалектического. Мы разделяем мнение П.А. Варула о том, что соотношение исходного метода с частнонаучными методами есть соотношение всеобщих закономерностей познания и конкретных форм их проявления. Последние могут проявляться как своеобразные, относительно устойчивые в своей структуре технологии, ориентированные на получение новых знаний[35].

Под «технологией» познания обычно понимается набор средств и операций, необходимых для получения искомого результата (Майданов A.C.)[36] Структура технологии правопознания (или метода познания), с нашей точки зрения, подверженная стилем математизации, может приобрести относительно устойчивое состояние в следующем виде. Ее элементами являются: “исследуемый объект /1/ → определение искомой цели в данном объекте /2/  → описание задачи или модели исследуемого объекта /3/ → поиск общего метода, позволяющего решить задачу такого рода /4/ → заимствование, при наличии в науке уже разработанного частнонаучного метода, позволяющего решить задачу данного вида или, при его отсутствии, разработка такого, как правило, частного метода /5, или 5.1./ → построение алгоритма решения задачи /6/. Если задача поддается математическому описанию, то далее → составление машинно-ориентированной программы, или исходного кода /7/ → ввод программы в ЭВМ /8/ → получение искомого результата /9/.

Каждый из входящих в данную технологию элементов может быть разложен на его составляющие, вплоть до первичных. Важно обратить внимание еще и на то, что данная технология, как и любая, может быть “разукомплектована” по частям. Возможно соавторство и сотрудничество как по всей технологии правопознания, так и по ее отдельным элементам.

Таким образом, под частнонаучными методами в науке гражданского права мы понимаем, в частности, как математизированную, так и нематематизированную технологию получения знаний о явлениях (но, не об их сущности), которая, в силу своего формализованного языка (на уровне правовых понятий или, что еще лучше, математически выраженных) может интегрировать данные о знаниях в области  других наук. Это особенно важно при проведении комплексных исследований, где только интеграция данных разных наук в составе единой теоретической концепции способна адекватно описать предмет исследования во всех его проявлениях.

Математизация знаний – процесс необходимый, поскольку через математику все науки тесно взаимосвязаны как, образно говоря, через своеобразную единую систему сообщающихся сосудов, благодаря которой уровень знаний одной науки подтягивает до своего другой, не опускаясь при этом на более низкий (в чем, собственно говоря, и   проявляется его своеобразие). Происходит это в результате знания науками “международного языка”, то есть математического. При таком положении дел наука гражданского права не может долго оставаться вне этой «взаимно сообщающейся системы знаний», вне необратимого процесса, характеризуемого одним словом – математизация.

В свете  описанного выше представления о „методе познания” в праве необходимо остановиться на одной методологической проблеме, которую, прежде всего, надо обсудить среди юристов.  Это проблема, связанная с описанием „юридическим языком” „юридической задачи”.

 

„ЗАДАЧА” ИЛИ „ПРОБЛЕМА” В ПРАВЕ И  ЕЕ ОПИСАНИЕ  

 

Следует отметить, что ученые – юристы не уделяют должного внимания надлежащему описанию тех задач, которые они решают и которые представляют на защиту в качестве диссертационных работ, в отличие от „технократов” и практических юристов, участвующих в судебном процессе и вынужденных „подчиниться” требованиям процессуальных Кодексов.  Как правило, они ограничиваются описанием их под углом зрения актуальности. Имеет большое значение и т.д. и т.п. Никто не говорит, что актуальность избранной темы исследования не имеет значения. Безусловно, – имеет. Но, не об этом речь. Четко сформулировать задачу (юридическую), отделить ее от неюридических, – экономических, социологических, политических и т.п., а также четко описать прикладной метод ее решения (частноюридический) – первые признаки того, что мы имеем дело с научным  исследованием, а не с обычным литературным произведением в данной области знаний. В противном случае проверить достоверность полученного результата невозможно, если эти два условия четко не соблюдены.

Возникает вопрос: а что следует понимать в юриспруденции под задачей, или проблемой? Не вдаваясь в полемику по данному вопросу, выскажем следующую гипотезу. Юридическую задачу, на уровне защиты кандидатской диссертации, можно охарактеризовать, например так: „это определенное противоречие (юридическое), описанное „юридическим” языком, принятым научным сообществом в данной области специальных знаний, которое имеет место в … /по данной специальности/, и относительно которого специалисты в праве, на уровне „среднего” и выше, еще не знают, как его разрешить”.

Юридическую задачу, на уровне защиты докторской диссертации, можно охарактеризовать аналогично, но с той лишь разницей, что описанное противоречие (юридическое), относительно которого специалисты в праве, на уровне „кандидата юридических наук” и выше, еще не знают, как его разрешить”.

Доказательством тому и другому факту могут служить, например, (1) попытки решения данной задачи, предпринятые другими исследователями: см.: такие-то публикации; 2) количеством лет, ушедших на поиск решения этой задачи: см.: такие-то публикации; 3) суммы затраченных средств на решение данной задачи и  т.п. объективные критерии. Сугубо субъективная оценка соискателем сложности той или иной задачи, поставленной лично им, как правило, не должна учитываться, или она потребует особых доказательств.

Примером объективной оценки сложности нерешаемой длительное время задачи может быть, в частности, задача, связанная с охраной „алгоритма” компьютерной программа  патентным правом. Как известно, прошло уже более 50 лет[37],  но она до сих пор так и не решена. Не решена потому, что в сфере действия патентного права, и  не только в Украине, стран СНГ, но и всего мира еще не получили по образу и подобию патентного права „…полного разрешения такие узловые проблемы как: (1) поиск аналогов заявленного алгоритма; (2) обнаружение его прототипа; (3) составление описания и формулы алгоритма; (4) определение новизны алгоритма и ее оценок – промышленной применимости, неочевидности; (5) установление факта противоправного использования алгоритма”. Даная проблема описана мной в публикации еще в 1987 г.[38] Признание описанной выше проблемы, как нерешенной и заслуживающей внимания научного сообщества юристов, со ссылкой на указанную статью, нашло подтверждение в учебнике по гражданскому праву МГУ, 1993 г.[39]

Таким образом,  на наш взгляд, следует выделить ряд требований, которым должны соответствовать юридические задачи (проблемы), лежащие в основе диссертационных исследований.

1. Задача должна быть юридической (т.е. она не должна быть: политической,  экономической, социологической и т.п.). Нельзя смешивать „в одну кучу” факторы юридические, экономические, политические, социологические и т.п. О них можно и нужно сказать кратко в разделе актуальность работы и не более.  К многофакторным задачам иные требования.
2. Многофакторная задача (задачи Поретто в математике) должна решаться в праве по каждому  однородному фактору отдельно с использованием соответствующего метода. При этом, как постановка задачи, так и ее решение не должны выходить за пределы предмета специальности, например, – 12.00.03 (гражданское право и гражданский процесс; семейное право; международное частное право),
3. Задача должна быть правильно описана (ее описание должно отвечать юридико-техническим требованиям, предъявляемым к юридическому тексту, сложившегося в пределах предмета специальности на уровне классических работ).
4. Описание юридической задачи должно отражать определенное юридическое противоречие, которое не может решить специалист „средней специальности”. Уровень сложности юридического противоречия для кандидатской и докторской диссертации должен быть разным.
5. Диссертация на соискание ученой степени кандидата юридических наук должна содержать решение  юридического противоречия, которое непосильно разрешить специалисту в данной области  на уровне   бакалавра, специалиста,   магистра.
6. Соответственно, диссертация на соискание ученой степени доктора юридических наук должна содержать решение юридического противоречия, которое, по уровню сложности, непосильно разрешить на уровне знаний „кандидата юридических наук”, а не отличаться количеством глав,  страниц (тогда, почему бы и не по весу?).

 

НАУЧНАЯ НОВИЗНА И  ПРИОРИТЕТ:   СООТНОШЕНИЕ ЭТИХ ПОНЯТИЙ

 

Диссертации на соискание не только ученой степени кандидата юридических наук, но и доктора наук содержат выражения: „научная новизна состоит в том, что автор впервые…” и далее следует текст научного положения в авторской аранжировке, как правило, известного положения в науке. Такое определение научной новизны, на наш взгляд, является методологически ошибочным. Представляется необходимым обсудить научным сообществом следующие три исходных  положения:

1.  То или иное научное положение, представленное соискателем на защиту диссертации как новое,  можно признавать таковым, если оно неизвестно  по сравнению с „существующим  уровнем  знаний о праве (или, для краткости – „уровнем состояния права)”.

Следует, применительно к праву, по уже существующей аналогии (См., например, Страсбургскую конвенцию по патентному праву), дать следующее определение понятию „существующего уровня состояния права”. Примерно оно может иметь  следующую редакцию:

2. „Уровень  состояния права”  включает в себя все, что стало известно неограниченному кругу лиц путем письменного описания или устного выступления лиц до даты научного приоритета. 

 

 3. „Дата научного приоритета”  определяется по дате обнародования (раскрытия публике) произведения, содержащего  научное положение  – т.е. по дате осуществления с согласия автора этого научного положения любого действия, которое делает его доступным для публики путем опубликования, публичного выступления, публичного показа, публичной демонстрации, публичного оповещения и т.п. публичных действий.

или

3а. „Дата научного приоритета”  определяется по дате обнародования (раскрытия публике) произведения, содержащего  научное положение – т.е. по дате осуществления с согласия автора этого научного положения любого действия, которое делает его доступным для публики путем опубликования   в изданиях, включенных в специальный перечень научных изданий ВАК Украины, в которых могут публикоаться результаты диссертационных работ на соискание научных степеней доктора и кандидата юридических наук[40]. Соответственно, нужно внести корректировку и в п. 2 „уровень состояния права”.

Таким образом, научная новизна (1) и научный приоритет (2) представленных на защиту правовых положений будут определятся не иначе, как по дате научного приоритета  с учетом „существующего уровня состояния права” (3). Однако, для реализации описанных выше положений, необходимо стать на путь описания научных методов в праве. В этой связи, на наш взгляд, будет полезно обсудить вопрос не только методов в описательной науке о праве, но и точной.

 

ПЕРЕХОД ОТ ОПИСАТЕЛЬНОЙ НАУКИ К ТОЧНОЙ

 

Данная задача в области права весьма проблематична. Но, в условиях всеобщей информатизации познавательных процессов, ее надо начинать решать и в области права.  В 1988 году я опубликовал в Тартуском университете статью „Процесс математизации знаний как проблема в методологии гражданского права”[41]. При этом я исходил из мысли К. Маркса, которую он высказал в беседе с П. Лафаргом о том, что наука достигает совершенства только тогда, когда она начинает пользоваться математикой[42]. Я и по сей день принимаю данное суждение за аксиому. Если моя исходная посылка верна, то тогда возникает вопрос: что можно сказать относительно того, как наука гражданского права пользуется математикой? К сожалению, – практически никак. Насколько мне известно, в медицине, которую я так же не отношу к науке, пользуются количественными методами, наряду с качественными, и тем самым медицина поступательно становится ближе к науке. К сожалению, в праве мы не используем опыт, накопленный так называемой «судебной статистикой».

Вторая моя исходная посылка базировалась на мнении ученого физиолога И.П.Павлова, который утверждал, что «Наука – есть метод»[43]. Собственно этому тезису посвящена и вся эта статья.  Ю.М. Свирепев, доктор физико-математических наук, в  статье, на которую я ссылаюсь, пишет:  «…и в математической экологии мы уже можем утверждать, что этот метод есть».[44] Можем ли мы, – юристы, утверждать, что «…и у нас есть такой метод?» Далее. По И.П. Павлову термин ”знание” обозначает научный результат, а термин “познание” – процесс получения научного результата. Следовательно, говоря о математизации знаний в науке гражданского права, т.е. о его научном характере, основанном на понятиях, а не философском, основанном на представлениях, мы должны подразумевать, прежде всего, проникновение математических методов в процесс получения научного результата о праве как явлении (но не сущности, что удел философии). При этом я руководствовался третьей посылкой, лежащей в основе юридического позитивизма О. Конта, Д. Милля, Г. Спенсера и нашего соотечественника, сторонником которого я являюсь, – Г.Ф. Шершеневича о том, что науке недоступно то, что стоит за явлениями[45].  Вывод: наукой права познаваемы лишь правовые явления. У Г.Ф. Шершеневича  теория познания представляет собой лишь один из вопросов философии права, но не все ее содержание[46].

Итак, переход от „описательной науки” к „точной” начинается с попыток применения в праве „количественных методов” и построения математических моделей процессов, изучаемой данной наукой. Но математическая модель может строиться на количественно строго определенных величинах. Четвертый уровень развития науки характеризуется  установлением величин и математическим моделированием связей и соотношений.

В кратком изложении суть проблемы может быть изложена следующим образом. Математика может быть „чистой”, т.е. теоретической и прикладной. Как пишут математики, академик А.Н. Тихонов и профессор А.Д. Костомаров, объект моделирования в математике может быть и нематематическим (т.е. может быть – правовым, что нам важно иметь в виду).

В свете изложенного обратим внимание еще на два обстоятельства. Между чистой, теоретической математикой и  правом, с одной стороны, и эмпирическим правом и прикладной математикой, с другой, есть общее. Что их сближает? Процесс познания.

• В теориях он идет от конкретного (сложного) к абстрактному (простому). Следовательно, в теории о праве процесс познания идет  от вывода через меньшую посылку (факты) к большей (норме).
• В прикладных науках познание идет обратным путем – от абстрактного (простого) к конкретному (сложному). Следовательно, в  прикладном праве процесс познания идет от нормы к факту и выводу /решению/.

 

Поэтому в гражданском праве надо также четко разграничить две сферы ее направления и изучения – теоретическую цивилистику и прикладную цивилистику. Последняя должна изучать проблемы применения норм гражданского права. Ее будет объединять с прикладной математикой процесс познания – от абстрактного (простого) к конкретному (сложному). На этой параллельной основе и должен начаться процесс математизации нематематического объекта (юридического), то есть проникновение математических (количественных) методов в цивилистику.

На получение реальных результатов, в связи с процессом математизации частнонаучных методов в науке гражданского права, в ближайшее время рассчитывать не приходится. Здесь поспешность ничего полезного не принесет и, более того, может скомпрометировать сам подход к этой проблеме, задержать ее решение. Поэтому нужны фундаментальные исследования на стыке трех наук – гражданского права, формальной /математической/ логики и прикладной математики.

В этой связи хотелось бы поделиться лишь отдельными, далеко не бесспорными положениями, изложенными в виде рабочих гипотез.

Отметим, что интересующий нас процесс математизации знаний, в области права, может развиваться в двух направлениях, – метрическом и неметрическом. Данный процесс должен пройти тот же путь, который в своем развитии прошла математика. Известно, что первый этап математики был связан с развитием метрических методов  путем отвлечения от конкретной (сложной) качественной природы объектов. Было выведено понятие числа в арифметике и фигуры в геометрии. Это примеры первых абстракций (простого). Второй этап был связан с развитием самих абстракций, переходом к алгебре, замене числа знаками, то есть созданием абстракций более высокого уровня. На третьем, современном, этапе отвлечение от конкретной природы объекта достигло самого высокого уровня. Например, одним и тем же дифференциальным уравнением (здесь оно не приводится) можно описать различные по своей природе колебания – механические и электромагнитные. Это возможно потому, что их математическая структура одинакова. Другими словами, благодаря изоморфизму структур, можно говорить о математической модели, а не о предметной того или иного исследуемого реального объекта. Поэтому и понятия в современной математике являются своеобразными “абстракциями абстракции”.

Но при всех обстоятельствах использование количественных методов предполагает наличие соответствующих величин, единиц измерения или, по крайней мере, их сравнение, а также математическое моделирование. Как нам представляется, этот процесс необходимо начать с выбора определенных величин и их описания на уровне постулатов, или аксиом. Так, если мы обратимся, например, к геометрии Евклида, то в ней мы обнаружим в качестве таковых исходных понятий всего лишь три: “точка”, “прямая” и “плоскость”. Все они связаны друг с другом пятью отношениями: “лежать”, “между”, “конгруэнтный”, ‘параллельный”, “непрерывный”. Точное описание этих отношений дается 20 аксиомами.

По аналогии и нам предстоит сделать определенный выбор из суждений, отражающих в своих понятиях исходные, первичные “клеточки” правовой материи и придать им значение постулатов! Только располагая необходимым и достаточным множеством постулатов и точным описанием их соотношений, можно приступить к описанию того или иного юридического метода с последующим использованием математических методов.  Начинать надо с аксиоматических положений в праве (пусть даже ошибочных на данном этапе его развития), которые позволят провести своеобразную “инвентаризацию” уже накопленных определений, понятий (реальных, номинальных, генетических) о субъекте права /правоспособности, дееспособности, субъективном праве и т.д./, его правах и обязанностях, ответственности и т.п.  «Конкретный набор» совместимых, непротиворечивых «постулатов в праве» приведет к описанию искомого нами того или иного «общего правового метода», затем «конкретного, под определенный объект», пригодного для единообразного применения в исследованиях и достижения при его повторном применении того же результата.

Далее. Путем выведения как можно большего числа следствий из аксиоматических положений обнаружится их непротиворечивость или противоречивость. Противоречивость должна быть устранена за счет согласованности четких формулировок. При этом не следует опасаться, что на начальном пути сами постулаты могут оказаться неточными или даже неверными. Даже при таких исходных посылках может начаться процесс математизации правопознания. Они принесут больше пользы, чем это сделали бы, а порой и делают сейчас, расплывчатые формулировка и утверждения, которые труднее уличить в ошибочности. К.Л. Халл по этому поводу писал, что нестыдно выдвигать неверное предположение, ошибочность которого может быть легко доказана, ибо научное исследование есть отчасти процесс проб и ошибок. Однако использование методологии, с помощью которой исследуемым решениям придается обтекаемая форма, замедляет процесс познания[47].

Таким образом, с исходными положениями, принятыми за аксиомы, на начальном этапе математизацией правопознания можно соглашаться лишь условно. В дальнейшем достоверными можно считать лишь те, из которых затем последуют непротиворечивые следствия. Их и необходимо сохранить. Те же начальные предположения, которые не будут подтверждены как постулаты, должны быть признаны либо ложными и исключены из арсенала элементов технологии правопознания (“модель юридической задачи → метод + → алгоритм” ее решения), либо так как это и имеет место в формировании математического аппарата,  признаны верными.

Дальнейший шаг связан с образованием сравнительных понятий, отражающих интенсивность какого-либо юридического свойства с помощью некоторого упорядоченного числового ряда, что достигается посредством построения соответствующей шкалы сравнения. Поясним сказанное на примере, допускающем грубую схематизацию и даже идеализацию. При этом для сравнения определенного свойства юридической материи воспользуемся самыми простыми категориями “больше”, “меньше и “равно”.

В качестве первичной “клеточки” правовой материи возьмем такое ее свойство, как юридическую силу. Тогда, сравнивая, например, право как взаимодействие сталкивающихся юридических сил, можно констатировать,  что большей юридической силой располагает внеочередное право, меньшей – первоочередное, еще меньшей  обычное право для тех, кто не имеет льгот. Посредством построения соответствующей шкалы сравнения можно присвоить каждому из прав число, где, допустим, 10 соответствует юридической силе внеочередного права, 5 – первоочередному и нуль – обычному.

Введя в это юридическое поле еще два постулата – правовую однородность и правовой отсчет времени – можно провести упорядочение и внутри каждого вида прав. Оно проявится в том, что при столкновения двух однородных юридических сил, внеочередного с внеочередным, первоочередного с первоочередным, обычного с обычным, они выстроятся по старшинству – по дате возникновения. Но, главное заключается в ином: на каждый данный момент существует строгая упорядоченность, позволяющая прийти к единственному и верному решению при предоставлении жилой площади. Этот пример может напомнить нам шкалу Мооса для определения твердости различных минералов. Хотя она и не показывает, во сколько раз один минерал тверже или мягче другого, но устанавливает среди них определенный порядок – по степени их твердости. При этом один минерал считается твepжe другого, если оставляет на нем черту. Чем тверже минерал, тем большее число твердости ему приписывается на шкале Мооса, где нуль соответствует твердости талька, а десять – твердости алмаза. Юридическая сила позволит построить и соответствующую иерархическую шкалу нормативных актов.

Наряду с аксиоматическим методом надо осваивать и алгоритмический, которой в отличие от аналитического, основного метода мышления юристов, дает тот же результат, но легче реализуется на ЭВМ. Это особенно важно учитывать, если, частнонаучный метод будем математизировать и рассматривать его технологию, в структуре которой среди прочих элементов содержится и алгоритм. Заметим, что алгоритмы могут быть и нематематическими (т.е. юридическими), но стремиться надо к математическим алгоритмам,  поскольку только они могут обеспечить широкий выход юриспруденции на ЭВМ.   Применение алгоритмического метода позволит сравнивать научные результаты, что важно для установления прямой правовой охраны научных достижений.

Таким образом, можно сделать вывод о том, что применение количественных методов в области знаний о гражданском праве позволит выйти на новый уровень, связанный с установлением в праве величин и математического моделирования   по схеме “модель → метод → алгоритм → программа, реализуемая на ЭВМ”.

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

 

На данном этапе наши представления о праве остаются настолько многосторонними, что говорить о едином правопонимании, так как это могут сказать, например,  математики о «теореме Пифагора», явно не приходится. Возникает вопрос: а нужно ли вообще в праве идти этим направлением?

Те, кто считает, что нужно  по-прежнему право относят к науке, а не искусству, вынуждены хотя бы на первом этапе пути «договориться» об аксиомах в праве и «сложить»  из них метод его познания   и   использования. При этом он должен состоять из аксиом согласованных друг с другом, т.е. органически единых, непротиворечивых и достаточных для решения прикладных юридических задач. По образу и подобию метода-алгоритма, используемого в прикладной математике.  Думается, что изучение права в сфере «должного» («чистого» права) имеет в этом хорошую перспективу.

Те, кто  считают право искусством, а не наукой, надлежит предпринять попытку изменить официальное отношение государства к праву как к науке и начать овладевать методами философии,  применимыми в праве.

---

[1]Представления обо всем сущем и,  в частности, о праве, не могут быть восприняты человеком ни зрением (1), ни осязанием (2), ни обонянием (3), ни вкусом (4) не слухом (5).  «Мое положение несколько хуже, – пишет Фриге Готтлоб, – чем, например, положение минеролога, который может показать своему собеседнику горный  кристалл. Я не могу вложить в руки своим  читателям мысль (о праве) и попросить их хорошенько рассмотреть ее со всех сторон. Я должен удовлетвориться возможностью представить читателю мысль (о праве), саму по себе внечувственную, в чувственной языковой оболочке. При этом образность языка создает некоторые затруднения. Чувственное неизменно вторгается в область внечувственного,  сообщая выражениям образность и, следовательно, неточность. Так возникает борьба с языком, вынуждающая меня заниматься лингвистическими проблемами, хотя это, вообще говоря, не входит в мою непосредственную задачу. (Вставки …(о праве)… по ходу изложения текста, принятого в виде большей посылки,  – мои, В.Жуков). Готтлоб Ф. Мысль: логическое исследование // Философия, логика, язык: Пер. с англ. и нем./Сост. и предисл. В.В.Петрова; общ. ред. Д.П. Горского и В.В. Петрова. – М.: Прогресс, 1987. – С.18-47.

Из приведенных рассуждений Фриге Готтлоб делает вывод: всякое представление имеет только одного носителя; никакие два человека не обладают одним и тем же представлением. Следовательно, можно сделать вывод о том, что представлений о праве может быть столько, сколько людей, ибо представление о чем-то, выраженное в образе, а не понятии – многолико. Но нас интересует не субъективное представление о праве каждого человека и даже не представление о праве общепризнанных крупных ученых в этой области знаний. Нас интересует  мысль  о праве в форме понятия (в определенной системе координат), которая одна, равно как и одна мысль у всех нас о «теореме Пифагора». И только тогда мы можем сказать: «право – это наука, а не искусство»!

[2] Дородницын А.А. Математика и описательные науки. Число и мысль. Вып.5. – М.: «Знание», 1982. – С.6-15.

[3] Еще в 1820 году немецкий мыслитель-диалектик Гегель (1770-1831) писал, что «наука о праве есть часть философии». Философская наука о праве у него имеет своим предметом идею права. Гегель. Соч., т.7. –  М.-Л., 1935. – С.24. В самом общем виде по Гегелю, право существует независимо от закона, в котором оно находит свое выражение, становится известным всем. Вот почему мы утверждаем, что неправильно писать учебник «Гражданское право Украины». Нет гражданского права Украины. В Украине действует пандектная система цивильного права (германская), которая находит свое выражение в форме украинского законодательства по гражданскому праву и, прежде всего, в  форме Гражданском кодексе УССР (1922 г., 1963 г.), новом ГК Украины (2003 г.). Следовательно, учебник надо именовать «Гражданское право в Украине».

[4] Дородницын А.А. – указ. соч.

[5] Указывая перечень методов, применяемых в праве, мы воспользуемся работой А.А. Мережко  Введение в философию международного права. Гносеология международного права (К.: Юстиниан, 2002. – 192 С.), в которой кратко по объему и емко по содержанию приведены различные методы познания права.

[6] Коган В.З. Человек в потоке информации. – Новосибирск: Наука. Сиб. отд-ние, 1981.

[7] Более подробно о методе исследования нетипичных объектов гражданского права см. в статье:  Жуков В.И. Методология подхода к объектам информатики как к объектам гражданского правоотношения //Социальные и правовые вопросы развития вычислительной техники и научно-технического творчества. Труды по социальным проблемам кибернетики. Ученые записки Тартуского государственного университета. – Тарту. –1989. – С.127-137.

[8] Лазарев B.B. Социально-психологические аспекты применения права. – Казань: Изд-во Казан, ун-та, 1982. – 144 с.

[9] Кун Т. Структура научных революций. – М.: Прогресс, 1977. – С.273.

[10] Мережко А.А. Введение в философию международного права. Гносеология международного права. – К.: Юстиниан, 2002. – 192 с. Все нижеприведенные извлечения о так называемых «методах» познания права в сносках заимствованы из монографии А.А. Мережко (приведенные в этой статье извлечения частично носят реферативный характер, не претендуют на точность передачи содержания монографии, так как преследуют иную цель – показать многообразие взглядов на право (представлений) с претензией на то, что под каждым из них есть «свой» метод!).

[11] О «представлении» о праве, в отличие от научных или философских  «знаний» о праве, смотри еще раз первую сноску в данной статье.

[12] Исходные предпосылки к становлению в перспективе позитивистского метода познания права: 1) наука изучает только то, что доступно наблюдению; 2) познание абсолютной истины невозможно, возможно лишь выдвижение вероятностных гипотез на основе наблюдения; 3) ничто не может быть познано непосредственно, все должно доказываться посредством процедуры логического вывода; 4) отрицание субъективности и рассмотрение ее как помехи на пути объективного научного познания; 5) мышление не должно быть «образным». Оно должно быть «нормативным»; 6) признается только чувственный опыт и логическое мышление. Все остальное – либо невежество, либо патология.

А.А. Мережко правильно обращает внимание на то, что с философской точи зрения само право и его философия – чистейшая метафизика, поскольку право, будучи по своей природе нематериальной субстанцией, далеко не всегда доступно наблюдению, а тем более, чувственному восприятию. И еще. В рамках юриспруденции слово «позитивизм» является общим названием для целого ряда различных школ и направлений. Т.о., если сам по себе позитивный метод познания права мы отнесем к общему в приведенной нами выше шкале, то его разновидности будут частными позитивными методами. Среди них частный (позитивный) метод «юридической догматики»; «юриспруденции понятий»; «аналитической юриспруденции»; «юридический реализм» и др. Заметим еще раз, что не один из этих «методов» не описан по правилам, предъявляемым к описанию  методов пригодных для исследования!

[13]  Исходные предпосылки к становлению в перспективе психологического метода познания права. Указание на один лишь факт, что под правом понимаются психологические переживания (эмоции) юридического свойства (школа проф. Л.И. Петражицкого), еще не означает, что описан данный метод и он, как таковой, состоялся и пригоден к использованию хотя бы в «лабораторных» условиях.

[14] Исходные предпосылки к становлению в перспективе психоаналитического метода познания права по З.Фрейду. В основе учения Зигмунда Фрейда лежит положение о том, что наряду  с сознанием имеется глубинная область неосознаваемой психической активности, не изучив которую невозможно понять природу человека. Ключевым моментом для З.Фрейда стало представление о том, что поведением людей правят иррациональные психические силы (Шопенгауэр, Ницше), а не законы общественного развития. Интеллект человека – это аппарат маскировки этих сил, а не средство активного отражения реальности, все более углубленного отражения ее, что индивид и социальная среда находятся в состоянии извечной и тайной войны.  Фрейд З. Введение в психоанализ: Лекции /Авторы очерка о Фрейде Ф.В. Бассин и М.Г. Ярошевский/ (Серия «Классики науки»). – М.: Наука, 1989.- 456 с.

[15] Исходные методологические предпосылки социологического метода познания права. На наш взгляд, это один из состоявшихся и успешно развивающихся методов. В его основе лежат методы, используемые социологами. Эти методы успешно применяются сегодня и в области права. Кстати, в  социологии широко применяют количественные методы, наряду с качественными. Социологи исследуют право в сфере «сущего», но это не предмет юриспруденции, – это предмет социологии, в области права.

[16] Исходные предпосылки к становлению в перспективе дополнительного метода  экономического материализма познания права. Базисные отношения (производительные силы и производственные отношения) имеют примат над „надстроечными” отношениями – культурой, включая право и мораль. Марксистское учение об экономическом материализме, и основанное на нем, в частности, советское учение о праве, представителями которой мы являемся и несем на себе „печать” прожитой эпохи, ставили экономику и право как парные и непосредственно взаимосвязанные явления в обществе. Думается, что для юриста ближе психология, социология и лишь затем уже экономика и ее объективные законы. Юрист непосредственно „работает” с человеком, т.е. с его психикой, волей и лишь опосредованно связан с объективными законами экономики. Надо полагать, что современное развитие юриспруденции повернется лицом именно к человеку, к его интересам, проявляемым вовне (волеизъявлению) и именно поэтому ему не обойтись без методов, более присущих искусству, чем науке. Последние будут им использоваться как дополнительные способы и приемы к  методу искусства.

[17] Исходные предпосылки к становлению в перспективе естественно-правового метода (jus naturale) познания права  предполагает, что позитивное право черпает свою легитимность из естественного права, которое выражает  универсальные морально-этические ценности и принципы, независимые от национально-культурных ценностей. Примерами действительности естественного права в 20 веке можно считать  приговоры Нюрнбергского и Токийского военных трибуналов. Так, например, обвиняемые нацисты заявляли о том, что юридически их нельзя считать преступниками, поскольку они, подчинялись приказам своего руководства, не нарушая позитивное право Германии. Однако  Трибунал, по сути, в соответствии с теорией естественного права, признал нацистов военными преступниками, совершившими «преступления против человечности» вопреки естественному праву.

[18] Исходные предпосылки к становлению в перспективе политико-ориентированного метода познания права. Под правом понимается постоянный процесс, в рамках которого члены сообщества стремятся выявить и   обеспечить свой общий интерес. Сторонники данного видения права не отождествляют его с совокупностью юридических норм. Право – это лишь те решения социально-политического характера, которые понимаются с точки зрения власти сообщества и поддерживаются намерением управлять социальными процессами в данном сообществе. Представитель этого направления в праве Р. Иеринг так определил сущность права: „Жизнью права является борьба, борьба наций, государственной власти, классов, групп интересов и индивидов”.

В описании политико-ориентированных  процедур „просматривается” искомый нами „метод”. Здесь четко выделены пять основных интеллектуальных задач: 1) выявление целей; 2) описание противоположных притязаний и прошлых тенденций при принятии решений; 3) анализ факторов, определяющих будущие тенденции; 4) проекция будущих тенденций; 5) создание, оценка и выбор альтернатив.

[19] Исходные предпосылки к становлению в перспективе критического метода познания права. Основная исходная посылка данного «метода» следующая: в отрицании утверждения о том, что право является формой рациональности и его реализация ведет к достижению определенности. Право – это совсем не то, за что оно пытается себя выдать. Право отнюдь не объективно и не способно давать «правильные» ответы. На самом деле право всего лишь замаскированная соответствующей риторикой политика. И т.д. и т.п.

[20] Исходные предпосылки к становлению в перспективе феминистского метода познания права. Юридический феминизм ставит под сомнение сами категории «право» и «не-право». По мнению феминисток,  все  социальные институты, включая право, созданы мужчинами без учета интересов женщин, и в открытой или замаскированной форме направлены на защиту и поддержание господства мужчин над женщинами. Ни о каком методе здесь не идет речь.

[21] Исходные предпосылки к становлению в перспективе метода  экономического анализа права познания права. Метод экономического анализа права, получивший распространение, главным образом, в США, коренным образом отличается от метода экономического материализма. Это направление в праве стремится дать юридическое обоснование принципам либеральной экономики. При этом теоретики этого направления ставят право в подчиненное положение по отношению к экономике. Разновидность экономического детерминизма.

[22] Исходные предпосылки к становлению в перспективе метода юридического реализма познания права. Суть  данного «метода» состоит в проверке каждого суждения путем изучения его практических последствий.  Представители данного направления сделали следующие выводы: 1) единообразное, логически последовательное и единообразное применение права в принципе нереально; 2) признавая эти обстоятельства, юристы должны осознать собственные предрассудки и мировоззренческие установки, мешающие более-менее объективному применению права; 3) так же как не существует двух одинаковых судей с одинаковым мышлением, не существует двух одинаковых дел с идентичными фактическими обстоятельствами; из чего следует, что судьи должны  выносить решения, опираясь не столько на абстрактные юридические нормы, сколько с учетом уникальности обстоятельств каждого дела. Школа свободного права. Т.о. представители данного направления в праве критикуют формальную логику в праве и отказываются от ее применения.

[23] Исходные предпосылки к становлению в перспективе экзистенциального метода познания права. Существует два направления экзистенциального понимания права: религиозный и атеистический. Оба направления объединяет убеждение, что человек сначала существует, появляется в мире, и лишь затем он определяется.

[24] Исходные предпосылки к становлению в перспективе коммуникативного метода  познания права. Исходная посылка такова – право является результатом взаимодействия членов определенного социума, их коммуникации (общения). Субъекты права – результат коммуникаций.

[25] Исходные предпосылки к становлению в перспективе культурологического метода познания права. Исходная посылка такова – право проявление мировой культуры.

[26] Исходные предпосылки к становлению в перспективе эволюционного метода  познания права. Исходная посылка: право – продукт эволюции и несет на себе его отпечаток. Любая эволюция представляет собой процесс непрерывного приспособления к  случайным и непредвиденным обстоятельствам. Право пребывает между инстинктом и разумом, а упорядочение социальной жизни оказывается  чисто естественным упорядочением независящим ни от разума человека, ни от сверхъестественной силы. В ходе социальной революции происходит приспособление к неизвестному.

[27] Исходные предпосылки к становлению в перспективе геополитического метода познания права. Исходная посылка: географические факторы – территория, климат, полезные ископаемые, географическое положение и т.п., обуславливают право. О влиянии географических факторов на право и политику можно встретить в работах многих авторов.

[28] Исходные предпосылки к становлению в перспективе игрового метода познания права. Исходное положение: теория игр представляет собой анализ стратегического взаимодействия неких субъектов, осознавших, что конечный результат их решений зависит от решений, принимаемых другими субъектами-партнерами.

[29] Исходные посылки к становлению в перспективе герменевтического метода познания права. Юридическая герменевтика – особая отрасль правоведения о понимании и толковании норм права.  Это наука о «духе права».  «Понимающая наука», ориентированная на толкование текстов, традиций, поступков, и в этом плане по своей сути связана с герменевтикой как таковой. А.А. Мережко замечает, что, скорее всего, это не наука, а искусство понимания и толкования права в том же самом смысле, в котором древнеримские юристы рассматривали право как искусство добра и справедливости. Нельзя с этим не согласиться и не только в отношении данного понимания права. К числу ключевых понятий юридической герменевтики, в частности, относятся: «понимание» («правопонимание»), «толкование», «смысл», «значение», «текст», «контекст». В герменевтике выделяется два противоположных направления: традиционная (консервативная) и диалогическая. Более подробно см.: указ. монографию А.А.Мережко. Надо обратить внимание на то, что именно эти два способа  «работы  с правом»  ближе всего подходят к такому описанию, которое может  претендовать на «статус метода». См.: стр.125-127 указ. монографии А.А.Мережко.

[30] Исходные посылки к становлению в перспективе метода  юридической семиотики познания права. Право и все юридические явления  могут рассматриваться с двух основных точек зрения: с точки зрения чисто психологической (или внутренней, психологическая школа проф. Л.И. Петражицкого), и с точки зрения символической (или внешней). В последнем случае мы имеем дело с юридической семиотикой, представляющей собой комплекс философских и научных теорий, предметом которых являются свойства юридических знаковых систем (знаки, символы – герб, флаг, погоны, одежда и т.п.).

[31] Исходные посылки к становлению в перспективе постмодернистского метода  познания права. Исходные посылки: право представляется не как строгая, логически последовательная модель бытия, а скорее как совокупность разнообразных юридических, социальных, политических и иных приемов и техник решения конкретных жизненных ситуаций. Отказ от попыток систематизации права, поскольку мир не вмещается ни в какие теоретические схемы; своеобразное плюралистическое смешение жанров и стилей в хаосе бытия. Право, по мнению Г.Дж. Бермана в ХХ веке, как в теории, так и на практике все меньше воспринимается как связное целое, свод, организм, и все больше как мешанина, каша из сиюминутных решений и противоречащих друг другу норм, соединенных только общими «приемами», «техникой». Старое метаправо разрушилось, и его сменил свое рода цинизм (Берман Г.Дж. Западная традиция права: эпоха формирования. – М., 1998, – С. 52).

[32] Исходные посылки теократического метода в праве. Они нашли свое отражение в учении Фомы Аквинского (1225-1274 гг.), которое в 1864 году главой католической церкви было признано официально выражением католического мировоззрения. В своем учении о праве Фома Аквинский выделял четыре вида закона. Во главе их стоит вечный закон (1), как вечный божественный разум, управляющий миром. За вечным законом идет закон естественный /Lex naturalis/ (2), который существует благодаря сопричастности богу. Естественный  закон, по мнению Фомы Аквинского, составляет основу всякого положительного законодательства (3а). Последний, человеком писаный закон, или позитивное право, выводится у него из вечного права не непосредственно, а через естественное право. Далее следует обратить внимание на важную мысль: ввиду того, что природа человека не всегда дает ему ясное представление о цели в жизни, к которой он должен стремиться, возникает необходимость обращаться к разновидности положительного закона, который представляет, по его мнению – Ветхий и Новый Завет (3б). См.: Шершеневич Г.Ф. История философии права. – СПб, 1907. – С.161-165. В работе Ю. Боргоша о Фоме Аквинском выделяются три вида права: вечное, естественное и позитивное. См. Кузнецов Э.В. Философия права в России. – М.: Юрид. лит., 1989. – С.18.

[33] Пионтковский A.A. К методологии изучения действующего права // Учен. зап. ВИОН. Вып. VII. – М., 1947.

[34] Козлов В.А., Суслов Ю.А. Конкретно-социологические исследования в области права: Учеб. пособие. – Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1981. – 110 с.

[35]  Варул П.А. Методологические проблемы исследования гражданско-правовой ответственности. – Таллин: Изд-во Тартуского гос. ун-та, 1986. – 152 с.

[36] Майданов A.C. Процесс научного творчества . – М.: Наука, 1983. – 204 с.

[37] In re Abrams. 1S8F, 2d 165, 89 USPQ 266 (ССРА 1951) Решение Верховного Суда США, 1951 г. Прошло уже более 50 лет, а данная юридическая задача еще не решена.

[38] Жуков В.И. Некоторые аспекты охраны математического обеспечения нормами авторского права. // Проблемы социалистической законности, Харьков, 1987. – С.81.

[39]  Гражданское право. В 2-х томах. Том 1. Учебник /под ред. Е.А.Суханова. – М.: Издательство БЕК, 1993. -C.337. „См. подробнее: Жуков В.И. Некоторые аспекты охраны математического обеспечения нормами авторского права. – В: Проблемы социалистической законности, Харьков, 1987. С.81”. Данное положение   получило свое подтверждение и в публикации 2002 года. См. статью: Жуков В.І. Проблеми правової охорони матиматичного забеспечення ЕОМ. // Інтелектуальна власність Україні: проблеми теорії та практики: Зб. наук. статей / За ред. Ю.С. Шемшученка, Ю.Л. Бошицького. – К: Ін-т держваи і права ім. В.М.Корецького НАН України, 2002. – С.127-155.

[40] Что касается ВАКа, как органа осуществляющего определенный контроль над качеством диссертационных работ в Украине, то в отношении него существуют прямо противоречивые суждения. Одни говорят о том, что он не нужен. Государственный контроль над наукой – нонсенс по определению. Другие – напротив, считают, что он необходим. В принципе, автор этой статьи против ВАКа, как такового, но только в отдаленном будущем. Если сегодня, и в ближайшее обозримое будущее, ВАК устранить, то, к сожалению, пойдет еще больший поток некачественных диссертаций. Общий уровень культуры, профессиональной этики еще не позволяет этого сделать. Одним словом, сегодня  ВАК нужен. Кстати, многие положения ВАКа, в отношении научных результатов, их новизны, правильные. Нуждается в коррекции только соотношение научной новизны и научного приоритета о чем, в частности и идет речь в этой статье.  Я не согласен только с тем, что качество статьи соискателя предопределена уже тем, что она  помещена в издании, включенном ВАКом в специальный перечень научных  изданий, в которых могут публиковаться результаты диссертационных работ на приобретение научных степеней доктора и кандидата юридических наук. И в таких изданиях встречаются сколько угодно статей, которые „не тянут” по „доктринальному весу” на научную публикацию. И в тоже время, даже в газете, как правило, посвященной юридической тематике, могут появляться и появляются статьи заслуживающие сказать ее автору: „Ваша статья – фрагмент докторской диссертации по ее содержанию!”  Почему их нельзя учитывать? Это, конечно же, нонсенс. Тираж издания, включенного ВАКом в специальный перечень, надо поднимать иным путем.

[41] Жуков В.И. Процесс математизации знаний как проблема в методологии гражданского права // Методология права: общие проблемы и отраслевые особенности. – Тарту: Изд-во Тартуского гос. ун-та,1988. С.203-223.

[42] Рузавин Г.И. Математизация научного знания. – М.: Мысль, 1984. – 207 с.

[43] Свирежев Ю.М. Математические модели в экологии // Число и мысль: Сборник. Вып.5. – М.: Знание, 1982. – С. 16-55.

[44] См. там же.

[45] Шершеневич Г.Ф. Общая теория права. Вып.1. – М., 1911. – С.6.

[46] Кузнецов Э.В. Философия права в России. – М.: Юрид. лит, 1989. – С.49.

[47] Халл К.Л. Принципы поведения // История зарубежной психологии: Тексты. – М.: Изд-во Моск. ун-та,1986. – С. 38-58.

 

Подписка на он-лайн тесты по интеллектуальной собственности для физических лиц.

Подписка на он-лайн тесты по интеллектуальной собственности для юридических лиц.

---

---