Жуков В.И. Процесс математизации знаний как проблема в методологии гражданского права //Методология права: общие проблемы и отраслевые особенности. –Тарту: Из-во Тартуского гос. Ун-та. –1988. –284 с. –С.203-223.

---

Для углубления интеграции наук, на наш взгляд, целесообразно рассмотреть проблему математизации знаний в науке гражданского права.

1. В свое время К. Маркс в беседе с П. Лафаргом высказал мысль о том, что наука достигает совершенства только тогда когда она начинает пользоваться математикой /7, с. 20т/. Если признать данное суждение за аксиому, то тогда возникает вопрос: что можно сказать относительно того, как наука гражданского права пользуется математикой? Прежде чем ответить на этот вопрос, для лучшего восприятия кратко поясним смысл отдельных терминов.

Итак, по определению И.П. Павлова, «Наука есть метод” /8, с. 17/. Термин ”знание'” обозначает научный результат, термин “познание” – процесс получения научного результата. Следовательно, говоря о математизации знаний в науке гражданского права, мы должны подразумевать проникновение математических методов как в научный результат, так и в процесс его получения.

Относительно признания частнонаучных методов в литературе по теории права имеются полярные суждения. Так, еще в 1947 г. A.A. Пионтковский писал, что нельзя говорить об особом методе отдельных юридических дисциплин – методе науки уголовного права, методе науки гражданского права и т.д. /2С, с. 17/. По мнению В.А. Козлова, в советской юридической литературе в последнее время методологию приемлют не только как метод материалистической диалектики. Методология юридической науки рассматривается как более сложное образование, включающее в себя метод материалистической диалектики, общенаучные и частнонаучные методы правопознания. По его мнению, метод, в том числе и частнонаучный, представляет собой систему различных познавательных средств и приемов, организованных в определенном порядке для проведения исследования /17, с. 16/. Это позволяет совершенствовать традиционные приемы и способы науки гражданского права за счет обогащения их интегрированными знаниями других наук.

Необходимость в этом объективно предопределена: исследованием объекта гражданского правоотношения – должного поведения субъектов имущественных и личных неимущественных отношений в единстве с их фактическим поведением для установления взаимосвязи, а также взаимодействия с иными общественными явлениями, то есть в единстве объекта и окружающей его среды; исследованием объекта гражданского правоотношения второго порядка, или рода (Тарановский О.В., Кечекьян С.Ф.) /16, с. 141/, под которым подразумеваются как телесные вещи, так и бестелесные продукты творческой деятельности – открытия, изобретения, товарные знаки и т.п., а также еще не получившие прямой правовой охраны нетипичные объекты (математические модели, алгоритмы, программы для ЭВМ и т.п.) для выявления в них таких свойств, с которыми норма права могла бы связать возникновение, изменение или прекращение имущественных и личных неимущественных прав и обязанностей.

Только на базе интегрированных знаний из области других наук цивилист может увидеть в объекте второго рода не только то, что лежит на поверхности, но и то, что лежит за ним, что составляет его содержание и механизм, его производящий .

В целом такой подход к методологии правопознания в науке гражданского права нам представляется более прогрессивным еще и потому, что позволяет отразить относительно автономные образования, состоящие из различных приемов и способов. Именно благодаря этому качеству и возможна интеграция.

Вместе с тем надо отметить, что даме общенаучные методы, не говоря уже о частнонаучных, существуют не как первичные, а как производные второго и третьего порядка, как следствие применения исходного метода- диалектического. Мы разделяем мнение П.А. Варула о том, что соотношение материалистической диалектики с частнонаучными методами есть соотношение всеобщих закономерностей познания и конкретных форм их проявления /13, с. 10/. Последние могут проявляться как своеобразные, относительно устойчивые в своей структуре технологии, ориентированные на получение новых знаний.

Под технологией обычно понимается набор средств и операций, необходимых для получения искомого результата (Майданов A.C.) /5/ с.. 67/. Структура технологии правопознания чрезвычайно мобильна и поливариантна. Однако подверженная математизации она приобретает относительно устойчивое состояние. Ее элементами являются: “исследуемый объект /a/ Þ субъект, деятельности /б/ Þ искомая цель /в/ Þ модель исследуемого объекта /г/ Þ поиск общего метода, ведущего к искомой цели /д/ Þ разработка на его основе частного метода /е/ Þ формулирование задачи/ж/ Þ построение алгоритма ее решения /з/ Þ составление машинно-ориентированной программы /и/ Þ ввод программы в ЭВМ /к/ Þ получение искомого результата /л/.”

Каждый из входящих в данную технологию элементов может быть разложен на его составляющие, вплоть до первичных. Важно обратить внимание еще и на то, что данная технология, как и любая, может быть “разукомплектована” по частям. Возможно соавторство и сотрудничество.

Таким образом, под частнонаучными методами в науке гражданского права мы понимаем, в частности, математизированную технологию получения знаний, которая в силу своего формализованного языка может интегрировать данные других наук. Это особенно важно при проведении комплексных исследований, где только интеграция данных других наук в составе единой теоретической концепции способна адекватно описать предмет исследования во всех его проявлениях /17, с. 7/.

Математизация знаний – процесс необходимый, поскольку через нее все науки тесно взаимосвязаны как бы через единую систему сообщающихся сосудов, благодаря которой уровень одной науки подтягивает другой . Происходит это в результате знания ими “международного языка”, то есть математического. При таком положении дел наука гражданского права не может долго оставаться вне этой взаимосообщающейся системы, вне необратимого процесса, характеризуемого одним словом- математизация.

2. Итак, идя по пути поиска интегрированных знаний, мы прежде всего выбираем наиболее близкую к науке гражданского права и смежную с ней по объекту исследования эмпирическую социологию. С позиций узкого подхода к науке о праве предметом правоведения выступает не фактическое поведение людей, а должное, установленное нормой права. Правда, в этом четко отражается узконормативная трактовка права, получившая реальное развитие. К сожалению, как справедливо отмечает В.А. Козлов, многоаспектный подход к праву, наметившийся в первое десятилетие после Октябрьской революции, по ряду причин не получил дальнейшего совершенствования /17, с. З/. В силу этого обстоятельства социологический и отраслевой юридический подходы, по мнению Ю.А. Суслова, имеют разные предметы исследования и соответствующие им различные понятийные системы. Выходом из создавшейся ситуации могло быть либо расширение предмета правоведения, либо исключение конкретно-социологических исследований из юриспруденции.

Сейчас в правоведении существуют два взаимоисключающих мнения относительно содержания социологических исследований права и их места в системе наук. Ряд авторов считает, что социологические исследования должны развиваться в рамках правоведения. Это положение они связывают с необходимостью расширения предмета юридической науки. Применительно к науке гражданского права, на наш взгляд, это означало бы включение в сферу ее изучения и фактического по ведения субъектов гражданского права. По мнению других авторов, подобная “социологизация” приведет к потере специфики правовой науки, объект регулирования которой должен изучаться юриспруденцией в его юридическом выражении как правовая форма фактических отношений. Конкретные же социологические исследования, по их мнению, нужны, но задачей здесь является не подменение собой социологов, а изучение совместно с ними проблемы, просматривание ее сквозь призму уже сложившихся категорий правоведения/17,с.11/.

Нам представляется, что на данном этапе, когда реально преобладает узконормативная, сугубо специальная юридическая трактовка права над многоаспектной, данные эмпирической социологии должны быть интерпретированы наукой гражданского права вне связи с вопросом о расширении предмета юридической науки в целом и гражданского права в частности. Это будет означать, что предметом математизации в науке гражданского права по-прежнему остается должное поведение, моделиpyeмое системой гражданско-правовых норм, точнее, моделируемое – нормативными предписаниями в. том смысле, в котором они представлены С.С. Алексеевым /11, с.81-118/.

Можно сделать вывод, что если сейчас и говорить о крутом переломе в науке гражданского права, то он должен произойти именно здесь, на этой критической точке отсчета, то есть с проведения конкретных социологических исследований на базе так называемого “среднего уровня”, доступного измерению, без чего нельзя использовать количественные методы математики. Без отмеченных данных не может быть успешно решена и проблема прогнозирования, поскольку только эмпирическая социология может достоверно отразить “опосредствующее звено, которое, по мнению H.H.Тарасова, всегда находится между правовыми нормами и преследуемым законодателем эффектом, на достижение которого эти нормы направлены, -психику людей и их социально-психологические связи” /21, с. I/. Надо отправляться от фактического поведения человека как первичного явления, соотнося его с должным поведением субъекта гражданского права, а не наоборот. Только совершая эмпирико-теоретические циклы, путем последовательного чередования данных о фактическом поведении с моделированным должным поведением на математической основе можно определить обратную связь права и социальных условий.

О необходимости подобного рода социологических исследований В.Н.Кудрявцев писал еще в 1969 г., обращая внимание на то, что эта связь до недавнего времени устанавливалась преимущественно на высоком уровне обобщения, т.е. к праву в целом. На уровне отдельных правовых институтов и норм данная связь скорее декларировалась, чем глубоко изучалась /16;, с. 64/. Следует отметить, что те юридические науки, которые имеют тесную связь с эмпирической социологией, например, криминология, криминалистика, имеют и больше успехов в основном вопросе правопознания – адекватном “переводе”, или интерпретации объективных законов в субъективные юридические принципы. И напротив, те науки, которые эту связь уже длительный период времени игнорируют, постоянно сталкиваются с одной и той же проблемой/ констатируя при этом, что законодатель может ошибаться “…в оценке объективных возможностей, сроках, темпах регулирования – поспешить или, наоборот опоздать с изданием закона. Иначе говоря, – пишет С.Н.Братусь, – не всегда в нормах права учитывается объективная необходимость на законодательство влияют и случайные факторы…” /12, с. 51/.

Выход из сознавшегося положения видится в комплексных исследованиях с применением математизированных технологий познания двух объектов поведения – должного и фактического в рамках единой теоретической концепции.

В связи с интеграционными процессами в правопознании нельзя не обратить внимание еще на одну очень важную методологическую проблему – возможную подмену предмета исследования. Она имеет место и в рамках комплексных исследований, но в большей степени вне их. Никто не спорит против того, что каждый исследователь должен заниматься своим делом, то если исследовать только ту сторону в многостороннем объекте, которая вписывается в рамки предмета его науки. Но, читая цивилистическую литературу, замечаешь, что не каждому удается удержать эту сторону в предметном поле. Цивилистам, изучающим имущественные отношения, легко “скатиться” в предметное поле той или иной конкретной отрасли экономики или политэкономики . В результате такого смешения предмета исследования ответы на чисто юридические вопросы ищут вне гражданского права, а на неюридические вопросы – в гражданском праве. В первом случае цивилисты становятся “специалистами” в области конкретной экономики, во втором – в области политэкономики.

Аналогичная ситуация имеет место и тогда, когда цивилисты исследуют то, что они обычно называют практикой применения действующего законодательства в той части, где они не просто описывают фактическое поведение субъекта права, но и устанавливают его причины. Заслуживает профессионального рассмотрения проблема применения норм права. Ее надо исследовать комплексно и в том направлении, в котором показал в своей монографии В.В. Лазарев, то есть в социально-психологическом /19, с. 1-137/.

Однако возможна и такая ситуация, когда исследователь сознательно расширяет границы поискового поля, охватывая и другие науки. В результате возникает ситуация, при которой исследуемый объект лежит как бы по ту сторону границы, например, с целью уяснения содержания или сущности объектов второго рода – фактического поведения субъектов права, либо открытый, изобретений, математических моделей. Разумеется, что и здесь подмены предмета исследования не должно быть. Функция цивилиста в этих случаях должна состоять в другом – найти “за границей” такое свойство и механизм его производящий в исследуемом объекте, с которым можно было бы связать определенные правовые последствия. Эта связь и будет интеграционной базой данных, войдущих после юридико-технической обработки в гипотезу и диспозицию нормативного предписания. Эту ситуацию надо отличать от той, о которой мы обычно говорим как о ситуации, возникающей на стыке наук. На стыке наук мы не переходим границу предметного поля науки, представляемой нами.

Описанная ситуация встречается и в сфере других наук. Известный психолог П.Я.Гальпсрин считает, что исследовать не свой предмет можно лишь на уровне описания явления. Наука же изучает, собственно, не явления, а то, что лежит за ними и производит их, что составляет “сущность” этих явлений – их механизмы. Выход из проблемы автор видит в наличии четких критериев, позволяющих определить, что может, и должен изучать психолог, а что подлежит ведению других наук, какие задачи должен решать психолог, а какие лишь кажутся психологическими, но на самом деле ими не являются, и психолог не может и не должен их решать. В противном случае рано или поздно возникнет вопрос: а не напрасны ли усилия многих и несомненно выдающихся исследователей и не идут ли они по ложному пути? /З, с . 7-9/.

3. Таким образом, приступая к непосредственному изложению основной проблемы – математизации юридических знаний в науке гражданского права, мы оказываемся и на стыке наук, и за границей ее предметного поля. В одном случае относительно эмпирической социологии, в другом – относительно конкретной экономики.

Дадим краткую характеристику общих положений, имеющих отношение не только к эмпирической социологии, но и конкретной экономике. Итак, прикладная математика, а именно на нее ложится бремя математизирования частнонаучных методов (технологий) науки гражданского права и установления связи с другими науками, – это наука об общих принципах построения, анализа и проверки математических моделей /7, с. 30/, то есть моделей, которые замещают реальный объект исследования. Он может лежать как в сфере точных, так и описательных наук, в том числе и в юриспруденции. И именно благодаря замене реального объекта исследования на модель, как указывают академик А.Н. Тихонов и профессор А.Д. Костомаров, появляется возможность сформулировать задачу его изучения как математическую и воспользоваться для анализа универсальным математическим аппаратом, не зависящим от конкретной природы объекта /9, с.8/. В свете изложенного обратим внимание на два обстоятельства.

Между чистой, теоретической математикой и теорией права и социологии, с одной стороны, и эмпирической социологией и прикладной математикой, с другой, есть общее, что их сближает – это процесс познания. В теориях он идет от конкретного (сложного) к абстрактному (простому). В прикладных науках познание идет обратным путем – от абстрактного (простого) к конкретному (сложному). Поэтому в науке гражданского права надо четко разграничить две сферы ее изучения – теоретическую цивилистику и прикладную цивилистику. Последняя должна изучать проблемы применения норм гражданского права. Ее будет объединять с прикладной математикой процесс познания – от абстрактного (простого) к конкретному (сложному). На этой параллельной основе и должен начаться процесс математизации, то есть проникновение математических методов в цивилистику.

Наука гражданского права изучает природу своих объектов качественными методами. Заметим, что в эмпирической социологии и экономике применяются и количественные методы. Следовательно, чтобы науке гражданского права сблизиться со смежными с ней науками, необходимо осваивать и количественные методы (метрические и особенно неметрические), чтобы иметь дело со структурой количественных отношений объекта во всем его многообразии, изученного лишь на качественном уровне. Все это имеет значение и для интеграции знаний.

Без отмеченных выше двух положений трудно реализовать рекомендацию, содержащуюся в статье “Правовая система социализма: проблемы функционирования и развития” об использовании математических методов для отображения специфики “правовой материи” /22, с.1Г/.

Касаясь текущих проблем математизации эмпирической социологии, отметим, что из трех известных в ней уровней знаний только два – высший, или теоретический, и конкретный, или эмпирический, признаются всеми. Что же касается так называемого “среднего уровня”, который призван перевести концептуальные, то есть качественные понятия в операционные показатели, доступные измерению, то их разработка, как отмечают специалисты, остается проблематичной и, что не менее важно, не всеми признается необходимой /17, с.6/ .

Если эмпирическая социология (и примыкающая к ней психология) относится к числу смежных наук науки гражданского права, поскольку их стороны в многостороннем объекте исследования непосредственно пересекаются и тем самым имеет место соприкосновение предметов – должного и фактического поведения, то сторона того же объекта, являющаяся предметом исследования конкретных экономических наук, изучающих производственные отношения, непосредственно с предметом науки гражданского права не соприкасается. А отсюда и сложность в “переводе”, или интерпретации достаточно хорошо познанных экономических закономерностей в юридические принципы, коль скоро мы “перепрыгиваем” через одну из ступеней познания – эмпирическую базу данных, в которой лучше получают свое отражение производственные отношения.

Например, в науке гражданского права до сих пор не могут быть интерпретированы данные, полученные в конкретных экономических науках в применения теории оптимального программирования Л.В. Канторовичаи Т.Купманса, теории оптимальных процессов Л.С. Понтрягина /7, с.127/, теории В.Л. Рвачева R -Функций /б, с.237-240/. Отмеченные теории являются научной формой знания о сложном и многообразном экономическом развитии, конечный результат которого, как писал Ф. Энгельс, “…всегда получается от столкновения множества отдельных воль, причем каждая из этих воль становится тем, что она есть, опять-таки благодаря массе особых жизненных обстоятельств. Таким образом, имеется бесконечное количество перекрещивающихся сил, бесконечная группа параллелограммов сил,…” /1, с. 395/.

Одним словом, до того как произойдет процесс математизации частнонаучных методов, или технологий познания в науке гражданского права, основанного на триаде “модель Þ метод Þ алгоритм”, прямой выход к знаниям конкретных экономических наук невозможен из-за разнородности их познавательных приемов и способов. Этим и объясняется необходимость установления в первую очередь связи гражданского права с эмпирической социологией на уровне его отдельных институтов и норм.

4. На получение реальных результатов, в связи с процессом математизации частнонаучных методов в науке гражданского права, в ближайшее время рассчитывать не приходится. Здесь поспешность ничего полезного не принесет и, более того, может скомпроментировать сам подход к этой проблеме, задержать ее решение. Поэтому нужны фундаментальные исследования на стыке трех наук – гражданского права, математической логики и прикладной математики.

В этой связи хотелось бы поделиться лишь отдельными, далеко не бесспорными положениями, изложенными в виде рабочих гипотез.

Отметим, что интересующий нас процесс математизации может развиваться в двух направлениях – метрическом и неметрическом, и он должен пройти тот же путь, который в своем развитии прошла математика.

Известно, что первый этап математики был связан с развитием метрических методов. Путем отвлечения от конкретной (сложной) качественной природы объектов было выведено понятие числа в арифметике, и фигуры в геометрии. Это примеры первых абстракций (простого). Второй этап был связан с развитием самих абстракций, переходом к алгебре, замене числа знаками, то есть созданием абстракций более высокого уровня. На третьем, современном, этапе отвлечение от конкретной природы объекта достигло самого высокого уровня. Например, одним и тем же дифференциальным уравнением (здесь оно не приводится) можно описать различные по своей природе колебания – механические и электромагнитные. Это возможно потому, что их математическая структура одинакова. Другими словами, благодаря изоморфизму структур, можно говорить о математической модели, а не о предметной того или иного исследуемого реального объекта. Поэтому и понятия в современной математике являются своеобразными “абстракциями абстракции” /4, с. 167/.

Но при всех обстоятельствах использование количественных методов предполагает наличие соответствующих вeличин, единиц их измерения или по крайней море, их сравнение, а также математическое моделирование.

Как нам представляется, этот процесс необходимо начать с выбора определенных величин и их описания на уровне постулатов, или аксиом. Так, если мы обратимся, например, к геометрии Евклида, то в ней мы обнаружим в качестве таковых исходных понятий всего лишь три: “точка”, “прямая” и “плоскость”. Все они связаны друг с другом пятью отношениями: “лежать”, “между”, “конгруэнтный”, ‘параллельный”, “непрерывный”. Точное описание этих отношений дается 20 аксиомами.

По аналогии и нам предстоит сделать определенный выбор из суждений, отражающих в своих понятиях исходные, первичные “клеточки” правовой материи и придать им значение постулатов! Такие суждения, правда для других целей, в юридической литературе высказывались и ранее. Например, А.М.Васильев к их числу относит государственную волю господствующего класса /14, с. 111/, Я. А. Керимов – правовую норму /15, с. 81/, С.С. Алексеев – нормативное правовое предписание /II, с. 81/. Только располагая необходимым и достаточным множеством постулатов и точным описанием их соотношений, можно приступить к использовании математических методов, начав с аксиоматического, который позволит провести своеобразную “инвентаризацию” накопленных правовых ценностей, так как путем выведения как можно большего числа следствий из аксиом обнаружится или их непротиворечивость, или противоречивость. При этом не следует опасаться, что на начальном пути сами постулаты могут оказаться неточными или даже неверными. Даже при таких исходных посылках может начаться процесс математизации правопознания. Они принесут больше пользы, чем это сделали бы, а порой и делают сейчас, расплывчатые формулировка и утверждения, которые труднее уличить в ошибочности. К.Л. Халл по этому поводу писал, что нестыдно выдвигать неверное предположение, ошибочность которого может быть легко доказана, ибо научное исследование есть отчасти процесс проб и ошибок. Однако использование методологии, с помощью которой исследуемым решениям придается обтекаемая форма, замедляет процесс познания /10, с. 56/.

Таким образом, с исходными положениями, принятыми за аксиомы, на начальном этапе математизацией правопознания можно соглашаться лишь условно. В дальнейшем достоверными, можно считать лишь те, из которых затем последуют непротиворечивые следствия. Их и необходимо сохранить. Те же начальные предположения, которые не будут подтверждены как постулаты, должны быть признаны либо ложными, и исключены из арсенала элементов технологии правопознания (“модель Þ метод Þ алгоритм”), так как это имеет место в формировании математического аппарата, либо признаны верными, но не первичными “клеточками” юридической материи и тогда их следует отнести к разряду вторичных или производных.

Дальнейший шаг связан с образованием сравнительных понятий, отражающих интенсивность какого-либо юридического свойства с помощью некоторого упорядоченного числового ряда, что достигается посредством построения соответствующей шкалы сравнения. Поясним сказанное на примере, допускающем грубую схематизацию и даже идеализацию. При этом для сравнения определенного свойства юридической материи воспользуемся самыми простыми категориями “больше”, “меньше и “равно”.

В качестве первичной “клеточки’ правовой материи возьмем такое ее свойство, как юридическую силу. Тогда, сравнивая, например, право на получение жилой площади в домах государственного жилищного фонда как взаимодействие сталкивающихся юридических сил, можно констатировать, даже не имея единиц измерения, что большей юридической силой располагает внеочередное право, меньшей – первоочередное еще меньшей, обычное для всех право, кто не имеет льгот. Посредством построения соответствующей шкалы сравнения можно присвоить каждому из прав число, где, допустим, 10 соответствует юридической силе внеочередного права, 5 – первоочередному и нуль -обычному.

Введя в это юридическое поле еще два постулата – правовую однородность и правовой отсчет времени – можно провести упорядочение и внутри каждого вида прав. Оно проявится в том, что при столкновения двух однородных юридических сил, внеочередного с внеочередными, первоочередного с первоочередными, обычного с обычными, они выстроятся по старшинству, то есть по дате взятия на учет граждан, носителей этих прав. Но главное заключается в другом: на каждый данный момент существует строгая упорядоченность, позволяющая прийти к единственному и верному решению при распределении жилой площади. Этот пример может напомнить нам шкалу Мооса для определения твердости различных минералов. Хотя она и не показывает, во сколько раз один минерал тверже или мягче другого но устанавливает среди них определенный порядок по степени их твердости. При этом один минерал считается твepжe другого, если оставляет на нем черту. Чем тверже минерал, тем большее число твердости ему приписывается на шкале Мооса, где нуль соответствует твердости талька, а десять – твердости алмаза. Юридическая сила позволит построить и соответствующую иерархическую шкалу нормативных актов.

Наряду с аксиоматическим методом надо осваивать и алгоритмический, которой в отличие от аналитического, основного метода мышления юристов, дает тот же результат, но легче реализуется на ЭВМ. Это особенно важно учитывать, если, частнонаучный метод будем математизировать и рассматривать его технологию, в структуре которой среди прочих элементов содержится и алгоритм. Заметим, что алгоритмы могут быть и нематематическими, но стремиться надо к математическим поскольку только они могут обеспечите широкий выход юриспруденции на ЭВМ. . Применение алгоритмического метода позволит такие сравнивать научные результаты, что важно для установления прямой правовой охраны научных достижений.

Таким образом, в итоге можно сказать, что математизация частнонаучных методов, применяемых в науке гражданского права, должна строиться по схеме, базисными элементами которой являются “модель Þ метод Þ алгоритм Þ программа, реализуемая на ЭВМ”.

Литература

1. Энгельс Ф. Йосефу Блоху (в Кеннигс берг) //Маркс К., Эн гельс Ф. Соч.-2-е изд. Т. 37. – С. 393-397.

2. Программа Коммунистической партии Советского Союза: Новая редакция: Принята ХХVII съездом КПСС. – Киев: Политиздат, 1986. – 85 с.

3. Гальперин П.Я. Введение в психологию. – Д.: Изд-во Моск. ун-та, 1976. – 149 с.

4. Коршунов А.М. Теория отражения и творчество. – М.: Политиздат, 1971. – 255 с.

5. Майданов A.C. Процесс научного творчества . – М. : Наука, 1983. – 204 с.

6. Рвачев В.Л. Теория R-функций и некоторые ее приложения. -Киев: Наукова думка, 1982. – 552 с.

7. Рузавин Г.И. Математизация научного знания. – М.: Мысль, 1984. – 207 с.

8. Свирежев Ю.М. Математические модели в экологии // Число и мысль: Сборник. – М.: Знание, 1982. – Вып.5. -С. 16-55.

9. Тихонов А.Н., Костомаров Д.П. Вводные лекции по прикладной математике. – М.: Наука, 1984. – 192 с.

10. Халл К.Л. Принципы поведения // История зарубежной психологии: Тексты. – М.: Изд-во Моск. ун-та ,,1986. – С. 38-58.

11. Алексеев С. С. Структура советского права. – М.: Юрид. лит., 1975. – 263 с.

12. Братусь С.Н. Предмет и система советского гражданского права. – М.: Юрид. лит. 1963. – 197 с.

13. Варул П.А. Методологические проблемы исследования гражданско-правовой ответственности. – Таллин: Ээсти Раамат, 1986. – 152 с.

14. Васильев А.М. Правовые категории. -М.: Юрид. лит., 1976. -264 с.

15. Керимов Д.А. Проблемы методологии и, методики правоведения. -М.: Мысль, 1974. – 203 с.

16. Кечекьян С.Ф. Правоотношения в социалистическом обществе. – М.: АН СССР, 1958. -187 с.

17. Козлов В.А., Суслов Ю.А. Конкретно-социологические исследования в области права: Учеб. пособие. – Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 19-81. – 110 с.

18. Кудрявцев В.H. Социология, право и криминология // Сов. гос— во и право.-1969.- № 2. – С. 64-72.

19. Лазарев B.B. Социально-психологические аспекты применения права. – Казань: Изд-во Казан, ун-та/ 19^2. 144 с.

20. Пионтковский A.A. К методологии изучения действующего права // Учен . зап./ВИОН. – М ., 1947. – Вып. VII.

21. Тарасов H.H. Роль социально-психологических факторов в правовом гегулированbи : Автореф. lис. … канд. юрид. наук. – Свердловск, 1979. – 22 с.

22. Сектор общей теории и социологии права ИГПАН СССР. Правовая система социализма: проблемы функционирования и развития // Сов. гос-во и право. – 1986. – № 8. -С. 3-7.

 

Подписка на он-лайн тесты по интеллектуальной собственности для физических лиц.

Подписка на он-лайн тесты по интеллектуальной собственности для юридических лиц.