Жуков В.И. Гражданское законодательство и институт интеллектуальной собственности //Вопросы изобретательства. –1989. –№ 8. –С.9-14.

---

• · Обоснование необходимости создания института интеллектуальной собственности · Точка зрения ряда юристов на эту проблему · Политика законодателя на современном этапе · Предпосылки к искомому общему признаку, объединяющему все наличные и возможные в перспективе институты права · Форма как непосредственный объект правовой охраны в сфере авторского права · Практические последствия из предлагаемого автором решения данной проблемы.

 

РАДИКАЛЬНЫЕ перемены в сфере экономики страны безусловно должны повлечь за собой и радикальные изменения в области гражданского законодательства. Прежде всего они должны коснуться Основ гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик (далее—Основы), Гражданских кодексов союзных республик (далее — ГК), принятых в начале 70-х годов. Нет сомнения, что изменению будут подвергнуты многие разделы, главы, статьи, мы же сосредоточим наше внимание на проблемах, связанных с формированием юридической конструкции института интеллектуальной собственности как единого и цельного образования, состоящего из ряда институтов права, при этом как действующих, так и предполагаемых, а также с определением места данного института е системе советского гражданского законодательства.

• · Сегодня, видимо, уже нет необходимости доказывать, что советское гражданское законодательство частично устарело ввиду отсутствия в его структуре цельной совокупности нормативных предписаний, санкционирующих, регулирующих и охраняющих однородные имущественные отношения в сфере интеллектуальной деятельности человека, субъекта гражданского права в гражданском обществе. В настоящее время у законодателя возрос спрос на конкретные предложения по обновлению правового регулирования и их научно обоснованную аргументацию.

Надо сразу отметить, что научному сообществу ученых-юристов, работающих в сфере изобретательского, патентного и авторского права, есть что предложить законодателю.

Интенсивные исследования, предшествовавшие Всесоюзной научно-практической конференции «Проблемы совершенствования изобретательского права и разработка Закона об изобретательстве в СССР», организованной Госкомизобретений, ИГПАН, ЦС ВОИР в 1980 г., и последовавшие после этой конференции разработки дали определенные результаты [1]. Вместе с тем, следует учесть и то обстоятельство, что абсолютное большинство ученых и практиков, выполняя социальный заказ законодателя, разрабатывали и совершенствовали такие юридические конструкции, которые соответствовали административно-командной системе управления экономикой страны. И именно поэтому многие юридико-технические средства неприемлемы сегодня. Этим можно объяснить и столь разительную новизну проекта Закона СССР «Об изобретательской деятельности в СССР», сориентированного на открытую экономическую систему ведения народного хозяйства, на рыночный механизм, на сближение внутреннего законодательства с законодательством, принятым в мировом сообществе, а также профессиональную неподготовленность к восприятию целого ряда положительных новелл широким кругом изобретателей и, к сожалению, патентоведов страны.

Уместно отметить, что мы, скорее всего, психологически еще не готовы к восприятию института интеллектуальной собственности. Уж слишком много в свое время было высказано «научных» суждений относительно его буржуазной природы, как когда-то в адрес генетики и кибернетики. Однако «неукомплектованная» институтом интеллектуальной собственности система гражданского законодательства могла удовлетворять потребностям практики лишь до начала НТР, до тех пор, пока герметически закрытая экономика страны покоилась, образно говоря, на «двух китах» — энергетических и сырьевых ресурсах. Было вполне достаточно наличия развитого института вещного и обязательственного права.

В эпоху НТР экономика страны может нормально функционировать, если она, во-первых, является открытой системой, и, во-вторых, укомплектована наукоемкими технологиями, манипулирующими не только сырьевыми и энергетическими ресурсами, но и информационными. Речь идет об экономике, покоящейся на «трех» китах», где информационный «кит» есть, по сути, научные и технические знания, превращенные в «силу» посредством ЭВМ, и они нуждаются в новом институте права[2]. Современный информационный переворот преобразует не только «нервную систему» общества, но и его базисные структуры, что делает проблематичным даже традиционное деление общественных сфер на сферы материального и нематериального производства, ибо информация — это знания, превращенные в «силу», это производственный ресурс, выступающий формой непосредственного участия науки в общественном производстве, это необходимое промежуточное звено между знанием (наукой) и действием (материальным результатом). Однако говорить о том, что «знание—это сила» вне информационно-коммуникативного процесса, бессмысленно. Знания должны превратиться в информацию (т. е. быть закодированными, распределенными, принятыми, декодированными, очищенными от «шума»), прежде чем стать элементами производительных сил [3]. В этой связи в эпоху НТР появились новые объекты, относящиеся к технотронике, механотронике, телематике: базы данных (БД), базы знаний (БЗ), банки данных (БнД); исходные и объектные коды; объекты математического и программного обеспечения ЭВМ—математические модели, методы, алгоритмы, исходные и объектные модули и т. п., одинаковые по сути, но имеющие различное терминологическое звучание. И по всей этой цепочке «знание—сила» мы имеем дело с объектами информатики как объектами гражданского права, не имеющими еще четкого правового режима, но являющимися де-факто товаром («software», т. е. «мягким») в гражданском обороте, что свидетельствует о следующем: в области юриспруденции практика идет впереди теории. Вместе с тем, не уделить должного внимания этим новым, мало известным широким кругам объектам информатики нельзя, ибо, как утверждают специалисты в области кибернетики, чем больше в обществе используется качественных объектов информатики, тем меньше потребляется в народном хозяйстве энергии и сырья, тем экологически чище и менее трудорасточительными становятся технологии, производящие материальные и духовные блага [4].

В гражданском обороте растет спрос на объекты информатики. Последние выгодно отличаются от традиционных товаров еще и тем, что в процессе использования практически не убывают, не имеют износа. В силу присущего им данного свойства в классификационной таблице объектов гражданского права их можно было бы отнести к рубрике «Непотребляемые вещи». Однако начальное их производство наукоемко, а следовательно, и дорогостояще. Воспроизводство же происходит путем копирования и не требует больших затрат. Все эти и им подобные свойства новых объектов ставят ряд проблем в коммерческом и правовом аспекте, в частности, проблему неправомерности их производства путем копирования, введения в гражданский оборот путем продажи и т. п. контрафактных действий.

К сожалению, эти и им подобные объекты НТР оказались не только без «собственных» институтов права — цельной совокупности нормативных предписаний, регулирующих и охраняющих связанные с ними однородные общественные отношения, но и без «общей крыши над головой», а именно: без института интеллектуальной собственности, который уже давно можно было иметь на базе традиционных институтов авторского права, права на открытие, изобретательского права, права на промышленный образец. Тогда «Общие положения» института интеллектуальной собственности могли бы сыграть роль большей посылки, под которую следовало бы подвести в качестве меньшей посылки новые и новейшие объекты ИТР и таким путем в проекции получить очертания искомых институтов права.

Именно поэтому мы разделяем достаточно аргументированную концепцию Э. П. Гаврилова о необходимости «сформулировать общую часть для 5—6 институтов, направленных на охрану творческих достижений»[5]. Нельзя не согласиться с автором и в том, что «Формулировка общей части для всех этих институтов, конечно, более затруднительна, но и, несомненно, более актуальна. Сформулировать общие нормы значит во много раз уменьшить объем законодательного материала, который в противном случае повторялся бы в каждом институте» [6]. С принципиальными положениями этой концепции совпадает и точка зрения E. H. Ефимова, который, однако, считает, что с изданием Закона об изобретательстве исчезнет необходимость в сохранении а силе ряда статей Основ и ГК союзных республик [7]. С последней оговоркой E.H.Ефимова, на наш взгляд, трудно согласиться, ибо ни Закон об изобретательстве в СССР, ни предлагаемый институт интеллектуальной собственности объективно не могут не подпадать под многие юридико-технические конструкции, содержащиеся в «Общих положениях» Основ и ГК союзных республик. При этом именно «Общих положений», а не «Общей части». И еще. Полностью соглашаясь с концепцией Э. П. Гаврилова и частично с суждением E. H. Ефимова, следует обратить внимание на то, что у последнего речь идет об «Общей части» Закона об изобретательстве. Мы же имеем в виду «Общие положения» раздела Основ и ГК союзных республик на уровне подотрасли гражданского законодательства, объединяющего различные институты: право на открытие, изобретательское право, право на промышленный образец, институт авторского права и тому подобные, новые, искомые нами для новейших объектов НТР.

В.П.Мозолин смотрит на данную проблему шире, указывая на «правовой дефицит, образовавшийся по двум направлениям: 1) Основы идут по видовому пути регулирования отношений в сфере научно-технического прогресса; в них имеются отдельные главы, посвященные праву на открытие, изобретение, рационализаторское предложение и промышленный образец. Вместе с тем в Основах отсутствуют общие положения о правовой охране научно-технического творчества, в результате чего ряд объектов в области вычислительной техники, биоинженерии и др. нередко искусственно привязывается в своей правовой охране к техническим изобретениям. Ввиду этого назрела крайняя необходимость во включении в Основы общих положений о правовой охране объектов научно-технического творчества; 2) в Основах ничего не говорится о договорах по использованию научно-технических достижений в народном хозяйстве, за исключением использования изобретений, на которые выдаются патенты» [8].

Надо полагать, что с введением внутри страны лицензионных договоров, связанных как с патентоспособными, так и непатентоспособными объектами, дефицит, образовавшийся во втором направлении, будет ликвидирован под давлением социального заказа. Однако правовой дефицит, образовавшийся в первом направлении, и не может быть устранен без введения в Основы и ГК союзных республик «Права интеллектуальной собственности» в качестве самостоятельного раздела. При этом с «Общими положениями».

Безусловно, данная юридико-техническая задача сложна. Здесь имеется и ряд частных проблем, нуждающихся в разрешении. Следует обсудить и контраргументы. Так, например, В.А.Дозорцев считает, что нельзя не учитывать то обстоятельство, что эти объекты не имеют даже общего правового режима: исключительное право закрепляется только на изобретения и промышленные образцы, но на открытия и рационализаторские предложения оно не закрепляется и т. п. Общее лишь то, что на все эти результаты творчества, хотя и разного по характеру, устанавливается авторство, а права закрепляются за автором только в результате экспертизы. Однако, считает В.А.Дозорцев, эти моменты имеют чисто юридико-технический характер и не содержат достаточного материала, дающего основания для объединения в законе [9].

• · В связи с опубликованием проекта Закона СССР «Об изобретательской деятельности в СССР» определилась политика законодателя: каждому объекту интеллектуальной деятельности человека — отдельный институт права. И это правильно. Следовательно, надо ожидать появления законов и подзаконных актов, посвященных открытию, полезной модели, рационализаторскому предложению, промышленному образцу, товарному знаку, фирменному наименованию, указанию происхождения и наименованию места происхождения продукта (качество или характер которого связан исключительно или существенно с данным географическим местом, включая природные и социальные факторы), а также пресечению недобросовестной конкуренции как объекту промышленной собственности. Таким образом, мы будем иметь дело с разрозненными, непосредственно не связанными . один с другим институтами права. При этом положение осложнится еще и тем, что одни из них будут продуцированы законодателем на уровне закона, а другие — на уровне подзаконных актов.

Тот факт, что каждый объект интеллектуальной деятельности будет иметь «свой» институт права можно только приветствовать, так как при этом достигается чистота нормативных предписаний, регулирующих однородные общественные отношения, с учетом свойств, присущих только данному объекту. Но практику, в широком смысле этого слова, не должна удовлетворять та бессистемность, в которой очи будут пребывать вне Основ и ГК союзных республик. Поэтому задачу можно сформулировать так: необходимо, во-первых, объединить их в единый блок с учетом имеющихся, пусть и не до конца совершенных, аналогов в мировом сообществе и, во-вторых, всему этому блоку найти надлежащее место в Основах и ГК союзных республик.

• · Предлагая рабочую гипотезу, мы учитываем возражение В.А,Дозорцева. Да, действительно, стройность и чистота юридико-технических конструкций требуют признать, что многие объекты, о которых у нас идет речь, не имеют даже общего правового режима, поскольку исключительное право закреплено только на изобретения и промышленные образцы. Но можно сказать, что законодатель уже учел это замечание и поэтому пошел по пути создания отдельного института права для каждого объекта интеллектуальной деятельности. Противоречие разрешено. Содержание очередной задачи уже в другом. Найти то общее, которое было бы необходимым и достаточным для объединения всех данных институтов права в подотрасль гражданского законодательства. Это искомое нами общее может быть недостаточно для общего правового режима, но должно быть достаточно для объединения в подотрасль законодательства. К решению указанной проблемы следует привлечь внимание ученых-юристов и практиков, ибо нельзя признать нормальным положение еще и потому, что речь идет об очень важной сфере общественной жизни, самым непосредственным образом влияющей на эффективность производства материальных благ. Поэтому складывающиеся в данной сфере отношения нуждаются в обновленном, полном и законченном правовом регулировании на основе целостной системы нормативных актов, объединенных в подотрасль гражданского права во главе с «Общими положениями», охватывающими не только устоявшиеся институты права, но и начинающие свое становление. Думается, что было бы правильно назвать эту подотрасль «Интеллектуальная собственность», что отвечало бы идее сближения законодательств разных стран мира.

Предпосылками к искомому нами общему признаку, объединяющему все наличные и возможные в перспективе институты права, могут быть признаны следующие факторы.

Во-первых, все объекты права — открытие, изобретение и т. п.—являются нетелесной вещью. Еще римский юрист Гай называл телесными вещами такие, которые можно осязать, которых можно коснуться (quae tangi possunt), а нетелесными такие, которых нельзя коснуться (quae tangi поп possunt). Ни к открытию, ни к изобретению, ни к тому подобным объектам данных институтов права прикоснуться нельзя. Можно прикоснуться к их материальному носителю, но это уже объект права вещного, осязаемого, объект права собственности в традиционно понимаемом нами смысле. Нетелесные вещи, — уточняет Гай, — это то, что состоит в праве. Следовательно, согласно описанной концепции как традиционные для нас объекты (открытие, изобретение и т. п.), так и нетрадиционные (математическая модель, метод, алгоритм, программа и т. п.) есть составная часть имущества, в которое входят в качестве объектов не само открытие, изобретение или математическая модель, а права на открытие, изобретение, «модель — метод — алгоритм — программу». Таким образом, в широком значении термин res есть предмет, или составная часть имущества [10].

Однако восприятие этой конструкции научным сообществом цивилистов требует переоценки постулатов. Прежде всего нам необходимо расширить наше представление об имущественных отношениях, составляющих предмет советского гражданского права. Личные неимущественные права (право на открытие, право на изобретение и т. п.) следует рассматривать как имущественные, подлежащие денежной оценке на основе экономического закона ценности [11]. Затем необходимо персонифицировать имущественные отношения, т. е. рассматривать их всегда относительно того или иного лица, физического или юридического, когда мы оперируем юридической категорией, а не экономической. Словом, впредь под термином «имущественные отношения» следует понимать «совокупность подлежащих денежной оценке юридических отношений, в которых находится известное лицо», где сумма отношений одного рода будет составлять актив имущества известного лица, а сумма отношений второго рода—пассив его имущества, в котором как телесные вещи, так и нетелесные имеют денежную оценку. Попутно заметим, что в Великобритании, например, персональное имущество традиционно подразделяется на «вещи во владении» и «вещи в требовании». Вещи во владении—это телесные предметы, которые можно видеть, осязать, коснуться («tangible asset»). Вещи в требовании—это имущественные притязания, вытекающие из авторского и патентного права, объекты которых невидимы, неосязаемы («intangible asset»)[12]. И все это нe препятствует их денежной оценке в гражданском обороте.

Во-вторых, все нетелесные объекты связаны с производством материальных и духовных благ. Одни непосредственно, например, изобретение, промышленный образец и т. п., другие опосредствованно, например, открытие или триада объектов математического обеспечения ЭВМ «модель—метод—алгоритм» и т. п.

В-третьих, все нетелесные объекты, связанные с производством материальных и духовных благ, становятся объектами права не с момента их объективизации вовне, в форме, доступной для восприятия человеком, а лишь после признания их таковыми в порядке, установленном законом.

В-четвертых, несмотря на то, что рассматриваемые нами объекты несут на себе печать творческой индивидуальности, не только не исключена, но и, напротив, предполагается реальная возможность самостоятельного повторения их создания другими лицами. В связи с этим свойством и сложились в мире две системы регистрации заявок: либо по праву первого заявителя, либо по праву первого изобретателя.

В-пятых, авторы данных объектов получают от государства охранные документы: дипломы, патенты, свидетельства, удостоверения. Исключение составляют только авторы товарных знаков, однако есть все основания для устранения этого своего рода пробела [13].

Особое положение среди всех объектов интеллектуального творчества человека занимают произведения—объекты авторского права. Они всегда несут на себе печать творческой индивидуальности и поэтому могут быть либо оригинальными, либо неоригинальными, понятие «новое» или «неновое» к ним неприменимо. И это понятно, так как суть авторского права не в охране содержания, а в запрете копирования чужой формы произведения, т. е. в запрете совершать плагиат, но не в запрете усваивать чужие мысли, идеи и придавать им собственную форму.

• · Таким образом, на основании приведенных выше предпосылок, необходимых для объединения всех институтов права охраны нетелесных объектов в подотрасль гражданского законодательства под общим наименованием «Интеллектуальная собственность», вынесем за скобки такой атрибут, как форму.

Тогда в сфере авторского права форма будет служить непосредственным объектом правовой охраны без претензий на охрану содержания, а в сфере права на открытие, права на изобретение и т. п. известных и возможных институтов — непосредственным объектом правовой охраны с претензией на охрану содержания в пределах вербальных моделей типа «формулы открытия», «формулы изобретения» и т. п. формально-логических определений, состоящих из ограниченного числа признаков, взаимосвязанных между собой определенным научным, изобретательским и т. п. замыслом.

Выраженная вовне и доступная для восприятия человеком форма, будь то в авторском праве или патентном, всегда необходима и достаточна для возникновения у ее творца первопричинного, основного правомочия — авторства. Вот почему представляется возможным поддержать концепцию Э.П.Гаврилова в формировании общей части «интеллектуальной собственности» на основе авторства [14], а затем и провести между авторским правом, правом на научный результат, патентным правом границу. Все это даст возможность не только избежать повторения законодательного материала в каждом законе, но и воспринять новые объекты НТР.

В свете изложенного, думается, что указанных общих признаков, присущих различным объектам, достаточно для их правового регулирования на уровне подотрасли гражданского права под наименованием «Интеллектуальная собственность».

В этой связи возникает вопрос: почему именно гражданского законодательства, если в проекте Закона СССР «Об изобретательской деятельности в СССР» и последующих законах и подзаконных актах, относящихся к открытиям, рационализаторским предложениям, промышленным образцам и т.д., будут регулироваться разнородные отношения — гражданские, трудовые, финансовые, административные, организационные и т. п.? Прежде всего потому, что главными здесь являются отношения имущественные товарно-денежные, все же другие являются второстепенными, признанными обеспечить нормальное функционирование главных — гражданских.

• · Предложенное решение данной проблемы имеет, по крайней мере, следующие практические последствия.

1. За последние десятилетия вектор правотворческой деятельности законодателя можно охарактеризовать как «центробежный». Уже приняты и действуют 15 Основ законодательства и разрабатываются очередные. Конечно, в правотворческой деятельности легче разработать проект нового нормативного акта, чем «вписать» в действующую систему права новые объекты под ее «Общие положения».

2. В условиях противоборства двух методов ведения народного хозяйства — экономического и административно-командного—соответствующий раздел в Основах и ГК союзных республик «Интеллектуальная собственность» сможет обеспечить четкое разграничение и правовых методов в комплексе регулируемых отношений: юридическое равенство сторон в одних, власти и подчинения—в других. Это положение особенно важно, так как и выходящие Законы, и подзаконные акты являются комплексными. Смешение методов правового регулирования чревато нарушением прав и законных интересов физических и юридических лиц.

3. Место института интеллектуальной собственности рядом с институтом права собственности. Дополнительно к ранее сказанному отметим; а) и те, и другие права возникают независимо от воли третьих лиц; б) все третьи лица, пассивные субъекты права, обязаны воздерживаться от неправомерных действий не только по отношению к телесной вещи, объекту института права собственности, но и по отношению к форме, в которой выражен нетелесный объект, институт интеллектуальной собственности [15]; в) каждому из пассивных субъектов, в случае противоправных действий с их стороны, можно предъявить иск. Наконец, и вещные, и литературно-художественные, промышленные права относятся к разряду исключительных и занимают в системе гражданского права место в отделе абсолютных прав, рядом с вещными[16]

---

[1] Материалы конференции опубликованы в «Вопросах изобретательства», 1980, №8: см. также: Материалы с заседания научно-технического совета Госкомизобретений «Советская изобретательская система: каковы пути ее совершенствования?» — Там же, 1981. № 11. с. 13—18; Жуков В. И. Предполагаемый Закон об изобретательстве в СССР и его место в системе советского законодательства. — Там же, 1981, № 4, с. 11—13; Рассохин В. П. Исключительное право советского государства на изобретение. — Там же, 1984, № 6, с. 16—20; Смирнов Г. И. К вопросу о происхождении, сущности и содержании исключительного права советского государства на изобретение. — Там же, 1984. № 12. с. 26—31; Гаврилов Э. П. К вопросу разработки Закона об изобретательстве. — Там же 1985. № 3, с 16—21: Миронов H. В.. Мамиофа И. Э. Некоторые проблемы советского изобретательского права. — Там же, 1985. № 6. с. 19—25; Скрипко В. Р. О регулировании изобретательских отношений специальным законом. — Там же. 1985. № 8. с. 25—29; Ефимов E H. Закон об изобретательстве в СССР и открытия. — Там же. 1986, № 3. с. 9—13: Мамиофа И. Э. Изобретательское право и гражданское законодательство — Там же, 1987, № 5, с. 26—31.

[2] Жуков В. И. Программные средства для ЭВМ. Проблемы правовой охраны. — Вопросы изобретательства, 1988. № 11, с. 18.

[3] Каныгин Ю. М., Калитич Г. И. Информация и управление научно-техническим прогрессом. — Киев, 1988./0бзор. информ./ УкрНИИти. Сер. Автоматизир. системы упр.. средства вычисл. и орг. техники; Вып 5. с. 52.

[4] Глушков В. М Основы безбумажной информатики. — М.: Наука. 1982; 552 с.: Глушков В. М. Кибернетика. Вопросы теории и практики. — М.: Наука. 1986,—488 с.; Моисеев H. H. Социализм и информатика. — М.: Политиздат, 1988: Михалевич В. С.. Каныгин Ю. М. Кибернетика в жизни общества. — Киев: Политлит Украины, 1985.

[5] Гаврилов Э. П. Советское авторское право. Основные положения. Тенденции развития. — М,- Наука 1984, с. 62.

[6] Там же

[7] Ефимов E. H. Закон об изобретательстве СССР и открытия — Вопросы изобретательства, 1936. JS’» 3, с. 9

[8] Мозолин В. П. Управление экономикой в СССР и гражданское законодательство. — Советское государство и право, 1985, № 9 с. 3-11.

[9] Дозорцев В. А. Каким быть закону об изобретательстве? — Советское государство и право, 1986, № 10. с. 22—30.

[10] Ссылки на римского юриста Гая заимствованы из монографии Новицкого И. Б. Основы римского гражданского права. — М.: Госюриздат, I960, с. 73—75.

[11] В современных исследованиях по политической экономии аргументирование проводится идея о том, что в трудах русских ученых XIX века, посвященных экономической теории К. Маркса, слово «wert» переводилось как <ценность>. а не как «стоимость». В 20-х годах многие советские экономисты также использовали это понятие, т. е. речь шла не о законе стоимости, а о законе ценности. П. Я. Повзнер ставит вопрос: Не стоит ли вернуться к этому понятию? Речь идет отнюдь не о семантической стороне дела, ибо «стоимость» по своей сути носит затратный характер (сколько стоит?), тогда как «ценность» — понятие, в котором отражается противоречивое единство стоимости как затрат и потребительной стоимости как результатов. См.: Повзнер П. Я. Радикальная экономическая реформа и вопросы политической экономии — Коммунист, 1987. № 11, С. 58.

[12] Siber V. Legal Protection of Computer Programs under Intellectual Property Law and Transfer of technology- WIPO/IR/JK/87, p. 10.

[13] См. указ. работу Э. П. Гаврилова, с. 62; а также: Жуков В. И. Предполагаемый закон об изобретательстве в СССР и его место в системе советского законодательства. — Вопросы изобретательства, 1981, № 4, с.12.

[14] См.: указ. работу Гаврилова Э.П. с.62.

[15] Более подробно о значении формы, ее видах и отличиях см.: Жуков В. И. Исходные посылки становления правоспособности программы средств ЭВТ. — В сб. трудов по социальным проблемам кибернетики «Правовые проблемы программирования вычислительной техники и изобретательства». — Тарту: Тартусский гос. ун-т, 1988. с. 29—39.

[16] Шершеневич Г. Ф. Учебник русского гражданского права. — СПб. 1909. с. 366.

 

Подписка на он-лайн тесты по интеллектуальной собственности для физических лиц.

Подписка на он-лайн тесты по интеллектуальной собственности для юридических лиц.